[Drabble]

Персонажи: Джин, Каме, Коки
Жанр: angst
Саммари: люди меняются.

Иногда Джину кажется, что он последним видел Каме до того, как он пропал.
Все потому, что он исчез не сразу. Новый Каме вытеснил старого медленно и незаметно, даже ласково – так тает сахар в кружке с кофе, растворяясь в обволакивающем тепле.
Новый Каме улыбается всем одинаково ласково, но не смотрит Джину в глаза, даже если стоит с ним лицом к лицу. Кажется, что Джин – прозрачный, и Каме внимательно рассматривает стену за его головой. И тогда Джин со смесью грусти и злости вспоминает теплый блеск в глазах старого Каме, когда они смотрели друг на друга.
Новый Каме пластичен и красив. Он позволяет себе дерзко шутить словами и прикосновениями, оплетает ими Коки и не дает уйти далеко. Когда Каме смеется, его глаза сужаются так, что в них нельзя ничего прочесть.
Новый Каме не просто хорош. Он великолепен.
И Джин не знает, о чем ему говорить с этим незнакомым человеком.
Однажды на фотосессии их просят стать рядом друг с другом. Джин чувствует себя неловко и криво улыбается в камеру, но Каме абсолютно спокоен. Его правая рука лежит на плече Джина – теплая и равнодушная. На фото это будет выглядеть очень хорошо – будто Каме по привычке облокотился на Джина, и это именно то, что от них хотят. Камера не передаст, как спокоен и холоден Каме, как перед вспышкой он превращается в мраморную статую, и как после этого убирает руку с плеча Джина, будто тот неодушевленный предмет, вроде барной стойки.
Иногда Джину кажется, что Каме исчез не полностью. Бывают дни, когда сквозь блеск и мишуру пробивается что-то настоящее, что-то от того прошлого, которое они делили на двоих. Когда Каме смеется, широко открыв рот, или хмурится так, что на лбу собираются морщины, или поджимает под себя одну ногу. И Джин каждый раз надеется, что на этом все и закончится, что он все выдумал, и этот человек обернется и улыбнется ему. Но его встречает только серьезный и пустой взгляд.
Джин видит, как двигаются руки Каме – слишком маленькие для мужчины, слишком грубые для девушки. Кисти мягко скользят по руке Коки, опускаются, взлетают и замирают в воздухе, чтобы опуститься на коротко стриженую голову и провести по ней, лаская. Джин не понимает, почему все делают вид, что все идет так, как положено, неужели они не замечают, что это не Каме, а кто-то другой. Джин не сумасшедший. Он очень хочет в это верить.
Иногда Джину кажется, что он сам во всем виноват. И он готов тысячу раз извиниться, только бы все закончилось. Только где найти Каме, чтобы сказать ему об этом? Джин хочет написать письмо в прошлое, тому Каме, которого он знал так же хорошо, как и себя. Он возьмет ручку и, от волнения путая кандзи, напишет четырнадцатилетнему мальчику, как он сожалеет обо всем, и о том, что он многое понял, и как извиняется за все, что он сделал, и не сделал, и только собирается сделать в будущем. В письме он попросит Каме помочь ему не совершить тех ошибок, которых могло бы не быть, и держать его крепче. Джин бы наверняка испугался, получив такое письмо из будущего, а Каме - нет, потому что несмотря на двухлетнюю разницу в возрасте он всегда был разумнее Джина на целый десяток лет.
Только в прошлое еще не ходят поезда, и не отправляется писем.
Джин удивляется, почему все идет своим чередом. Все так же скользят облака по небу – только вот воздушных замков больше не видно, все так же проходит зима и весна, в Роппонги открываются новые клубы, подрастает Лина, джуниоры все так же называют его любимым семпаем, но все совсем не так, как прежде. Где прошла трещина, что могло произойти, чтобы тот Каме, которого он знал, пропал навсегда?
Иногда Джину кажется, что все, что осталось здесь от Каме – это его собственные воспоминания.

@темы: драббл, Акаме, angst, G

---

[Drabble]

Пара: Акаме
Для: lenorman
Примечание: продолжение этого

Когда в голове начинает звенеть от нарастающего гула, Каме, словно опомнившись, смотрит на часы и понимает, что засиделся. Он оставляет на столике скомканную салфетку, на входе - несколько купюр и чек с автографом. Он подает Коки руку, прощаясь, и дарит ласковую, благодарную улыбку, которая медленно и некрасиво, будто отклеившись, сползает с его лица, когда он садится в машину.
Он не торопится домой специально, его ничего и никто там не ждет, но за три песни Кинков дорога кончается.
А возле подъезда, в грязном свете фонаря стоит кто-то, кто мог бы сойти за бездомного. Каме не может его не узнать, ведь он уже видел этого парня сегодня.
Этот парень смотрится так странно, стоя у подъезда. Наверное, потому что он ждет, хотя не привык ждать. Он всегда был тем, кого ожидали – с нетерпением, с трепетом.
Пусть этот день внесет что-то новое в его жизнь. Пусть он поймет, как это - ждать.
И Каме скользит из такси в тень дома как дым, как бесплотный дух, еле удержавшись, чтобы не пригнуться.
Только вот недостаточно быстро. И тот самый, что стоит здесь, ожидая, ловец теней и легконогих духов (сачок прилагается), кричит, зацепив его рассеянным взглядом:
- Каме!
Кажется, сегодня день Нового Опыта: теперь пришло время знакомства с Белым Кроликом. Сможет ли парень поймать его, прежде чем он прыгнет в свою кроличью нору?
Каме и сам не знает, почему так злится. Весь день он мягко улыбался, поправлял волосы плавными жестами. Не забывал о вежливых формах речи. Позволил себе лишнего в кафе, но там во всем было виновато кофе, просто кофе. А теперь, пока он бежит по лестнице, а сердце трепыхается в груди, как испуганный голубь, попавший в силки, он чувствует азарт погони. Острый, как армейский нож.
Последний раз, когда Джин бежал за ним, они оба были босы, и песок просачивался сквозь загорелые пальцы, мешая бежать. И обжигал грудь, когда они падали рядом и тяжело дышали, улыбаясь друг другу.
Когда Каме, наконец, прижимается к закрытой двери губами, тяжело дыша, то чувствует себя победителем. За дверью слышится шум – будто кошка скребется или трется усатой щекой о холодную сталь.
- Каме, я знаю, ты здесь. И я не уйду.
И победа оборачивается не тем, чем казалась.
Каме молчит. Он же не сумасшедший, чтобы разговаривать с дверью.
Правда, он не может придумать достойного оправдания тому, что все еще стоит и с замиранием сердца ждет, что еще может сказать ему дверь.
Шум сползающего по стене тела и тихий вздох, а за ним – тишина. Вот и все.
Каме решает сделать то же самое. Ведь он устал, ужасно устал. Сталь холодит горящую щеку, и веки закрываются сами.
- Я правда не уйду, - говорит Джин. Каме представляет, как он сидит и говорит сам с собой, бросает реплики в пустоту. – Может, мне тут нравится.
- Это не понравится консьержу, - подает голос Каме, рассматривая ногти. Когда видишь свой ровный маникюр, то чувствуешь себя гораздо увереннее.
За дверью слышится недоверчивый хмык. Джин снова шуршит курткой, устраиваясь поудобнее.
- Значит, ты должен меня впустить.
- Нет, - отвечает Каме, не забыв отметить, как тверд его голос.
- У меня к тебе очень важное дело.
- Оно может подождать до завтра.
- Не может! – вдруг сердится Джин, почти кричит. Каме вздрагивает от неожиданности и готов стукнуть Джина по голове, пока не понимает, что для этого нужно будто открыть дверь.
- Завтра будет не то, - говорит Джин, наконец, и звучит это так, будто он признался в чем-то постыдном.
Каме молчит. Ему нравится слушать тихий голос. Кажется, он мог бы просидеть так вечность. Как будто они два узника в соседних камерах, и за неимением лучшего ведут светскую беседу через щель.
- У меня ноги длиннее, почему я никогда не могу тебя догнать? – внезапно вздыхают за дверью.
Каме набирает воздуха в грудь и выпаливает как можно более холодно:
- Потому, что ты не умеешь плыть по течению. У тебя своя собственная скорость. Когда нужно было ускориться, ты испугался. Притормозил. А я не стал.
- Я догнал тебя сегодня. Почему? Попробуй объяснить это с помощью своих дурацких течений.
- Не все можно объяснить с помощью течений.
- А я мог бы объяснить все на пальцах. Правда.
Каме еще теснее прижимается к косяку, стремясь почувствовать сквозь сталь и дерево, как теплые и дрожащие пальцы скользят по подбородку, щеке и виску. Как раньше.
- Пожалуйста, послушай меня, - убеждает голос Джина, такому твердому тону хочется довериться. – Коки – это не то. Не то, что тебе нужно.
- Откуда ты знаешь? – злится Каме и стучит кулаком по двери. Хорошо, если Джин это слышит. – Какое твое дело?
- Ты с ним все равно, что один. Я же вижу.
Каме вскипает изнутри, бьет кулаком по двери, задевая костяшки. Это больно, но он бьет еще раз. Все, чтобы отвлечься от горькой правды, повисшей в воздухе.
- А ты когда-то сказал, что я… Ты же помнишь, - выдыхает Джин.
Ни тени неуверенности в его голосе. Только непривычная теплота и забытая почти интимность, от которой захватывает дух. В которую хочется закутаться, как в старый теплый свитер.
Странная вещь – память. Большое сито, которое легкомысленно отсеивает все важное, и задерживает мелочи, запахи, случайные слова.
Когда-то у Каме на стене висела картина. Он любил рассматривать ее за утренним кофе. Город с высоты бреющего полета: черепичные крыши, резные балконы, зеленые скверы, дымные трубы, яркие пятна аттракционов. И ни одного человека.
Пока Каме его не нашел.
Человек – несколько темных, резких мазков – стоял посреди маленького переулка и смотрел в небо. Казалось, он хотел узнать, куда пропали те, кто построил, посадил это все. Чье белье висит на балконах, чьи велосипеды оставлены на минутку? Для кого звенят провода? Не может быть, что для него одного.
Сидя утром на теплой кухне, Каме сказал Джину, что от такого одиночества становится страшно.
И Джин ответил, не задумываясь, лишь на секунду оторвавшись от кружки.
«Хочешь, я нарисую ему собаку?»
И именно тогда Каме обхватил его лицо двумя руками и, глядя прямо в глаза и смеясь, сказал со всем убеждением, на которое был способен:
«Ты единственный, кто знает, что делать с одиночеством».
Каме резко встает и закусывает губу. Он хотел сделать это незаметно, а шорох может услышать Джин. Но не время задумываться, и сейчас он, сосредоточив последние силы, дергает дверь, которая так удачно открывается внутрь.
В открытый проем падает Джин. Все так, как и задумывалось.
Каме не дает ему подняться. Он одним движением закрывает дверь и падает на него сверху. Минуту он просто держит его, обхватывает целиком и дышит в шею, ловя носом запах кожи и табака.
Джин пытается выбраться из его хватки, ерзает, не решаясь его оттолкнуть. Не решаясь лишний раз прикоснуться. Тогда Каме поднимает голову и, глядя на него, как тигр на кусок мяса – вожделение и ярость мешаются в его взгляде – говорит решительно:
- Стой. Я больше тебя не пущу.
И падает снова. Закрывает глаза и по секундам отсчитывает, как успокаивается дыхание Джина, как перестает подниматься его грудь. На десятой секунде его теплая рука опускается на спину Каме и начинает, еле касаясь футболки, гладить напряженные лопатки. Каме так устал, что хочет заснуть прямо сейчас, под ритм этих неуверенных прикосновений, в тепле и тишине.
Сегодня он сделал много глупостей, но исправил одну большую ошибку. Теперь он может отдохнуть. Он заслужил.

@темы: драббл, Акаме, angst, PG

---

[Drabble]

Пара: Акаме
Саммари: об экранных поцелуях

Когда Каме во время съемок целует свою партнершу, он думает о том, чтобы лицо его выглядело страстным и безмятежным одновременно.
Девушкам в этом смысле проще, чаще всего удивление – единственное, что им приходится изображать. Он почти ничего не чувствует – только чужое дыхание, не страстное – глубокое и частое, а напротив – осторожное, потому что как бы нежно девушка не смотрела на него секунду назад, для нее Каменаши Казуя – чужой человек и необходимо соблюдать дистанцию. Вокруг жужжат камеры, молчит стафф, он чувствует на себе дюжину любопытных и возбужденных взглядов.
И это все, чем являются для него поцелуи на камеру. Ну, не считая того, что те дни, когда снимаются романтические сцены, он берет с собой зубную щетку.
Поэтому Каме очень удивляется, когда Джин хмурится во время просмотра романтических сцен.
- У нее глупое лицо, - говорит Джин, раздраженно постукивая пальцами по коленке.
- Глупое и симпатичное, - улыбается Каме. – Иначе бы она не была такой популярной.
- Она тебе нравится? – с усилием выдыхает Джин, косясь в экран телевизора и пытаясь выглядеть равнодушным. Каме очень хочется рассмеяться, но он сдерживается.
- На нее приятно смотреть, - отвечает он, кладя свою ладонь поверх руки Джина.
- И целовать тебе ее, очевидно, тоже очень приятно, - говорит Джин, уже не пытаясь скрыть своего недовольства.
На экране герой Каме отрывается от губ девушки и улыбается, а музыка подчеркивает всю пронзительность и красоту момента.
Каме думает, что он тоже внесет вклад в это дело.
- Ты хочешь знать, о чем я думаю, когда целую ее?.. – спрашивает он, обхватывая затылок Джина и заглядывая ему в глаза. – Хочешь?
В ответ Джин слегка наклоняет голову и касается губ Каме своими. Это продолжается всего несколько секунд, а потом Джин вздыхает и проводит языком по нижней губе Каме, зарываясь ладонью в его волосы. У Каме кружится голова, но Джин не собирается останавливаться на этом. Он кусает губы Каме, проникает языком в его горячий рот и устраивает нечто фееричное. Каме чувствует, что кровь в его висках пульсирует как бешеная, что он теряет концентрацию, ориентацию в пространстве и всю свою хваленую сдержанность, отвечая Джину не менее рьяно.
Кажется, что они оторвались друг от друга очень и очень нескоро. Но когда Каме смотрит в телевизор, то понимает, что прошло совсем немного времени.
В тусклом свете глаза и губы Джина блестят и он довольно улыбается.
- Так ты об этом думаешь? – спрашивает он хрипло и лукаво.
Каме не менее лукаво улыбается и кладет свою голову на плечо Джина.
- Нет. Тогда бы я выглядел влюбленным в нее по-настоящему.
Даже по глупому фырканью Джина слышно, как он счастлив.

@темы: драббл, Акаме, PG

---

[Drabble]

Пара: Акаме
Рейтинг: R
Для: Эйнэри
Саммари: о дожде и игре на гитаре

- Он еще не скоро закончится, - замечает Каме, искоса глядя на то, как Джин недовольно кривит свои идеальные губы, а капли дождя блестят на его волосах.
Джин ничего не отвечает. Его пальцы рассеянно скользят по ажурной занавеске, а взгляд – по беспросветному серому небу, и он кажется растерянным и сердитым.
Тучи медленно и тяжело собирались весь день, к обеду серым полотном затянуло все небо, но дождь пролился только к вечеру. Джин застал его начало, делая краткую перебежку из такси в подъезд дома Каме.
- У тебя есть лишний зонт? – говорит Джин, медленно размыкая губы и глядя на Каме так пристально, будто хочет поймать его на маленькой лжи.
- Тот, что был, забрал Коки вчера, - говорит Каме с легкой усмешкой и опускает голову, словно извиняясь. – А остальные куда-то делись.
Как Каме внимателен в работе, так он рассеян в мелочах. Сотни раз он забывал в такси и в машинах знакомых зонты, дорогие солнечные очки, и вежливые таксисты часто возвращали вещи странному клиенту. Но сейчас лимит добрых душ был исчерпан.
И счастливых случайностей, которые могли бы сейчас спасти Джина, тоже.
- Ты можешь остаться здесь, - роняет Каме, как бы между прочим, и уходит на кухню, к оставленной там сковороде и вымытым овощам. Аккуратно нарезая лук, он прислушивается к звукам, доносящимся из гостиной, но слышит только шум дождя, ветер, гуляющий в листьях старой дзельквы, и мягкое шипение разогретого масла.
Джин приходит на кухню почти сразу же. Он останавливается в дверном проеме, не смея пройти дальше. Когда Каме поднимает голову, Джин почесывает одну ногу об другую и смущенно поджимает губы.
Каме знает, что Джин не любит оставаться один, а еще больше – не любит оставаться наедине с выбором.
- И что мне думать? – начинает Джин, пытаясь говорить недовольно, но получается это скорее заискивающе. – Я даже не знаю, правда ли ты этого хочешь.
- Чего? – Каме поднимает голову и направляет свой изумленный взгляд на Джина.
- Ты же сам сказал, что я могу остаться, - отвечает Джин неохотно, будто ему не хочется об этом говорить. – Вдруг ты просто решил быть вежливым?
Каме крошит нарезанный лук на нагретую смазанную поверхность, аккуратно и методично размешивает его, встряхивает сковородку и молчит, спиной ощущая взгляд Джина.
- Не думал, что тебя волнуют такие вещи, - усмехается, наконец, Каме.
- Теперь волнуют, - отвечает Джин слишком быстро и слишком запальчиво.
Воцаряется неловкое, напряженное молчание. Каме оставляет в покое лук и проверяет мясной бульон, добавляет в него еще соли. Кажется, это первый раз после возвращения Джина – интересно, когда он перестанет все мерить этими сроками? – когда они так близко столкнулись с необходимостью обозначить границы.
- Не болтай ерунды Джин, - говорит, наконец, Каме. – Оставайся, пока не пройдет дождь, иначе Ивасаки-сан придушит тебя за то, что испортишь его чертову прическу.
- Даже если я помешаю твоему ужину? – спрашивает Джин, но проходит в кухню, и Каме расслабляется, потому что чувствует изменения в атмосфере, и что бы Джин ни говорил сейчас, он согласен.
- Ужинать одному неинтересно, - отвечает Каме и первый раз за вечер улыбается Джину – ободряюще и мягко. – Ты спас меня от скуки.
Джин ведется на эту улыбку слишком легко, и, словно мотылек, увлекаемый неверным огнем, подходит к Каме ближе, так, что тепло его тела Каме чувствует острее, чем жар от плиты.
- Тогда я могу помочь, - говорит от весело, его глаза блестят, когда он окидывает кухню пытливым взглядом. Все, что он видит, должно ему нравиться: и сыр, и свежий белый хлеб, и специи, дразнящие его любопытный нос.
- Ты можешь натереть сыр, если хочешь, - поддается Каме, и Джин, проявляя несвойственное ему рвение, принимается за дело.
Каме не закрывает окно, несмотря на то, что капли дождя то и дело долетают до него и оседают на лице, а то и падают на горячую сковороду и она возмущенно шипит. В кухне слишком душно, и, кроме того, Каме любит дождь. Ему нравится этот размеренный шум, свежесть и запах вымытых дождем листьев старого дерева.
Теперь они снова молчат, но это молчание можно назвать мирным и уютным. Каме уже не оборачивается, чтобы посмотреть на Джина, звуки рисуют полную картину за его спиной. Он слышит, как клацает терка, как сосредоточенно дышит Джин, как иногда он переминается с ноги на ногу.
Несколько минут спустя Каме чувствует, что Джин незаметно подошел сзади и стоит почти вплотную к нему. Кажется, что в Америке у него сместились понятия о личном пространстве, но Каме не хочется произносить это вслух. Он не хочет лишиться этих секунд, которые о многом напоминают, и о многом заставляют думать.
- Это луковый суп? – спрашивает Джин, протягивая руку через плечо Каме, чтобы поставить сыр. И теперь Каме рад, что жар на его лице можно объяснить близостью плиты.
- Да, - отвечает он как можно спокойнее, как будто и не заметив, что, поставив чашку с сыром, Джин даже не подумал отодвинуться.
- Это хорошо, - отвечает он задумчиво. – Он почти готов, так ведь? – говорит он, и медленно идет к выходу из кухни.
Каме наблюдает за тем, как Джин идет по коридору, а затем усмехается. Кажется, теперь он и правда много о нем не знает. Где и кто дал попробовать Джину луковый суп, Джину, любителю длинных спагетти и пиццы, гамбургеров и блинчиков с ореховой пастой?
Когда Каме незаметно заходит в гостиную, там уже темно, а Джин и не подумал зажечь верхний свет. Его силуэт в темной комнате кажется размытым. Он похож на слепого, оставленного в сувенирной лавке – ни малейшего представления о том, что стоит перед ним и забавная неуверенность жестов, когда он касается длинными пальцами ровного ряда наград на полке, удивленное вздрагивание плеч, когда он касается белой шляпы с черной тульей. Словно устав, его рука падает вниз, неожиданно задевая что-то, чей звон раскалывает пыльную тишину. Губы Джина выпускают тихий вздох, он стремительно оборачивается и натыкается на Каме. Их взволнованные взгляды встречаются, и они одновременно вздрагивают.
- Гитара, - выдыхает Джин так, словно только что вынырнул из воды. – Откуда?
Каме молчит, потому что удивлен, еще больше, чем Джин. Он не знает, откуда она: старый ли его интерес, или забытый интерес его бывшего интереса? Он даже не знает, сколько она здесь, появилась ли месяц назад или ей уже больше года?
Кажется, ему нужно чаще бывать дома.
- Можно? – спрашивает Джин высоким взволнованным голосом, как будто ему снова четырнадцать, и, не дожидаясь разрешения, протягивает руку к грифу, бережно берет гитару и садится на диван рядом, устраивая ее в своих объятиях.
Каме смотрит на это с удивлением и замиранием сердца. У Джина удивительный талант приручать вещи, детей, животных и людей – тех, кого он захочет приручить. И сейчас гитара в его руках кажется самой естественной вещью, будто в его квартире, а не в квартире Каме она стоит уже неизвестное количество времени, и не покрытая пылью и немного расстроенная, а обласканная вниманием и длинными мозолистыми, пусть и слегка неумелыми пальцами.
Он садится рядом, слегка досадуя, что его лишили внимания, и только понимает, что он даже не видит лица Джина – так стало темно. Кажется, что дождь продолжится и ночью, а судя по приглушенному рокоту с западной стороны неба – перейдет в грозу и ливень.
«Пусть в Токио объявят чрезвычайное положение», - внезапно думает Каме. – «Перекроют дороги, отменят занятия в школах. Сотни людей останутся без электричества. Я узнаю это по телевизору. Мы узнаем это по телевизору. У нас будет электричество. А еще луковый суп. И мы никуда не сможем отсюда уйти».
Каме забывает бояться и гнать от себя эти мысли, ведь это всего лишь мысли, и они не наносят вреда, пока не превратились в слова. Когда-то он называл подобные мысли мечтами. Пока еще позволял себе мечтать.
Пока Каме думал о том, что творится за окном, Джин не терял времени. Удивительно, но даже при полной темноте он умудряется брать аккорды и нежно пощипывать струны, так что не рождается никакой особенной мелодии, просто минорный или мажорный фон, краткие переливы, словно смены настроения. Самое главное – он не останавливается на них надолго.
- Когда-то и я хотел научиться, - слова Каме разрывают секундную тишину, а свет от включенного им торшера – темноту.
Джин поднимает голову. Челка свешивается ему на глаза, а взгляд необыкновенно глубок и серьезен.
- А почему не стал? – спрашивает он, все так же пристально глядя Каме в глаза, заставляя того поверить, что Джину это действительно важно и интересно. Именно сейчас.
- Некому было научить, - отвечает Каме с легкой полуулыбкой. Он хочет показать, что не слишком переживает по этому поводу, ведь он знает, что всегда был более артистичен, чем музыкален, в отличие от Джина. Но Джин хмурится, и внезапно между его бровей появляется решительная складка.
- Меня научил Рё. Хочешь, я покажу тебе? – спрашивает он, и, не дожидаясь ответа, снимает гитару со своих колен и кладет ее на колени Каме.
Он никогда не дожидается ответа, этот Джин.
Он думает, что Каме всегда будет с ним согласен. Черт бы его побрал.
Потому что это почти правда.
- Возьми ее правильно, - говорит Джин странным, наставительным тоном, который Каме слышал от него последний раз уже, кажется, сто лет назад. Он помогает, ловя деревянные бока, терпеливо пристраивая плавные изгибы к острым коленям и локтям Каме, словно волнуется, что гитаре будет более неудобно, чем будущему гитаристу.
Каме смеется, чувствуя себя невероятно глупо. Но Джин окидывает его строгим взглядом, и смех затихает, словно стыдясь собственной неуместности.
- Ля минор, - говорит Джин, и ставит пальцы Каме в правильное положение, словно он безжизненная кукла. Хотя, с куклой Джину было бы несоизмеримо легче. Он нежно, но твердо обхватывает каждый палец, осторожно сгибает и ставит на лад, зажимая струну, а когда композиция готова, проводит рукой по струнам, и гитара звонко и грустно стонет.
- Посмотри на пальцы внимательно и запомни. Теперь сам, - говорит Джин сосредоточенно, его голос глухой и строгий. Каме внимательно смотрит, убирает руку с лада, а когда ставит ее опять, то забывает, где были его пальцы.
- Нет, стой, - Джин опять накрывает его руку своей, а Каме накрывает жаром, несмотря на открытое окно. Прикосновения Джина даже отдаленно не напоминают ласку, это скупые и деловитые движения, но даже этого Каме был лишен уже столько… Он даже не может припомнить, сколько.
А Джин, кажется, не чувствует ни смущения, ни замешательства.
За шесть месяцев он изменился так, как не смог бы измениться за годы, проведенные здесь.
- До мажор, - говорит Джин, и опять ставит пальцы Каме правильно. Чтобы было удобнее, он опускается на пол, и встает на колени прямо между раздвинутых ног Каме. Джин пристально смотрит на гриф, чуть морщится и пытается сдвинуть палец Каме чуть ниже.
Каме не дожидается, когда длинные пальцы Джина скользнут по струнам, он опережает его. Раздается чистый и радостный звук, и Джин широко улыбается, раскрыв рот.
- Our story… - фальшиво начинает Каме, и, слыша это, Джин улыбается еще шире, и неосознанным движением гладит его по напряженным пальцам.
- Да, - выдыхает он, поднимает голову и встречается с Каме взглядом.
Каме смотрит на него и думает, что впервые за множество месяцев между ними ничего, кроме гитары, их пальцы соприкасаются, и они больше не боятся оставаться наедине. И он хочет, чтобы Джин это понял. Понял прямо сейчас.
И судя по тому, какая улыбка трогает его губы, Джин все понимает.
Он понимает, что нужно осторожно и медленно, не отрывая взгляда от лица Каме, убрать гитару – сейчас она третья лишняя в их дуэте. Гитара устало и обреченно звенит, когда пальцы Джина расстаются с грифом, но Каме нет до нее дела, она и так отняла достаточно чужого времени и заботы.
Каме подтягивает Джина вверх, на себя, и минуту они просто дышат в раскрытые губы друг друга, пытаясь успокоиться, но их общий ритм сердца резонирует и учащается все больше и больше. Каме не выдерживает первым и прикасается к губам Джина, которые уже приоткрыты в ожидании. Для него.
Они прижимаются друг к другу так крепко, как только возможно, как котята, как подростки, замерзшие в палатке на берегу холодного моря. Теплые и сильные руки Джина скользят по тонкому и худому телу Каме, разжигая в нем желание. Каме закидывает ногу на бедра Джина, прижимая его ближе. Они смеются от того, что волосы Джина лезут на лицо и мешают им целовать друг друга. Каме задыхается, а Джин кусает его за шею, и они путаются в руках и ногах, полах рубашки и многочисленных цепочках. И когда они находят общий ритм, Каме уже и не думает смеяться, а короткие смешки Джина переходят в высокие стоны.
Каме кажется, будто свет звезд вспыхивает у него перед глазами, а их острые края колют его прямо в сердце, звездная пыль рассыпалась в легких, так что каждый вздох вызывает боль и желание прижаться крепче к Джину, который как безумный вцепился в его шею.
Они до боли вжимаются друг в друга под непрекращающийся шум ливня за окном, который усилился и уже намочил легкие занавески, вместе с ветром влетает в комнату на правах непрошеного гостя, орошает воздух вокруг, но остается незамеченным. И первый, еще далекий, но уже сильный раскат грома раздается вдали, а небо прорезает косая яркая молния, когда они умирают большой маленькой смертью – одной на двоих.
Когда они лежат рядом и слушают чужой ритм сердца, гроза начинается по-настоящему. В воздухе начинает пахнуть особенно сладко и остро, и Каме с удовольствием, словно большой кот, вдыхает воздух разряженный воздух. Джин, услышав этот судорожный вздох, открывает глаза, и дарит ему первый бессмысленный, словно у младенца, взгляд.
Каме протягивает руку, чтобы убрать волосы в лица Джина, но тот ловит его за руку и привлекает ближе к себе.
Только сейчас Каме замечает, насколько же холодно в комнате. Капли дождя долетают даже до их дивана, холодя кожу и запуская рой мелких мурашек.
Внезапно Джин коротко смеется:
- Скажи, - говорит он хрипло, откашливается и начинает снова, - почему они не шипят?
Каме опускает глаза и видит, что Джин указывает на холодные капли дождя на своей бледной коже. Тогда он аккуратно размазывает их ладонью по коже, превращая в тонкую водяную пленку.
- Они не должны. Ты же уже остываешь, - отвечает Каме и ложится щекой на грудь Джина, чувствуя под ней холодную и влажную кожу, а под кожей – глухие удары, которые постепенно замедляются. – Только не остывай совсем, - внезапно добавляет он, усмехаясь, чтобы показать, что это шутка; он переплетает свои пальцы с пальцами Джина, чтобы тот понял, что это не шутка.
- Ты знаешь, как не дать мне остыть, - отвечает Джин, в голосе его звучит насмешка, а в словах – обещание, и когда Каме поднимает голову, чтобы посмотреть ему в глаза, то встречается с серьезным и ласковым взглядом.
И он снова опускает голову на грудь Джину и думает о том, что завтра в Токио не будет объявлено чрезвычайное положение, более того – гроза пройдет, как ее и не было, дождь кончится под утро, а утром солнечные лучи разбудят его, и несколько минут он будет просто смотреть на спящего Джина, прежде чем нагнуться и разбудить его.

@темы: драббл, Акаме, R

---

[Fanfic]

Название: Повторяй за мной
Пара: Акаме
Рейтинг: PG
Фанфик написан в рамках AKa~birthday~fest

Они бегут, задыхаясь, утопая в пыли, не видя ничего, кроме красных точек перед глазами. Каме отстает, его подводит слабое дыхание, но прямо перед глазами - широкая спина Джина, и он не может позволить себе проиграть хотя бы в глупом забеге до станции.
Когда они, срывая дыхание, взбегают на платформу, их встречает тишина и пустота.
- Опоздали! – восклицает Джин, растерянно озираясь по сторонам. Каме не может ничего ответить, он сгибается пополам и пытается выровнять дыхание. В груди, ох, все болит – зря он так наелся после съемок, это был очень сытный рамен. Но когда перед глазами все начинает проясняться, он поднимает голову и пристально смотрит на Джина.
- Если бы ты так долго не выбирал мангу, мы бы… - начинает Каме недовольно.
- Ох, я так и знал, так и знал, что ты это скажешь! – стонет Джин, закатывая глаза и запуская руки в волосы.
- Правда? Еще в магазине знал, что мы опоздаем? – холодно спрашивает Каме. Он злится и даже не пытается это скрыть. Следующий поезд – через полчаса, а он обещал маме, что успеет к ужину. Конечно, его не оставят голодным, напротив, дождутся и не будут начинать до его прихода, но Каме не любит кого-либо задерживать, даже если это его семья, которая уже давно привыкла к его странной работе.
Джин искоса смотрит на него и засовывает руки в карманы.
- Каме, все нормально. Может, ты даже успеешь. Вдруг у твоей мамы закончится мисо, она пошлет Юя в магазин, а по пути он встретит своего школьного друга, и они будут обсуждать последнюю главу One Piece, пока твоя мама сердится и хочет успеть все приготовить до твоего прихода.
- Да, конечно, - смеется Каме. Видя его довольное лицо, Джин с облегчением улыбается в ответ.
Даже если Джин виноват, на него невозможно долго сердиться, потому что в следующую секунду он сделает что-нибудь, что заставляет Каме улыбаться или, как сейчас, успокоиться – даже если это полная чушь или очередная дурацкая выходка. Но Джин всегда попадает в точку – как будто знает, что Каме хочет услышать.
Пока Каме пытается посчитать, как сильно он все-таки опаздывает, Джин подходит к краю платформы и, приложив руку к глазам, всматривается вдаль. Видимо, не увидев ничего интересного, садится на корточки и осторожно спускается вниз, к рельсам.
- Ты куда? – вздрагивает Каме, заметив, как затылок Джина скрылся внизу под платформой.
- Я сейчас, - слышен его невнятный голос, и Каме, волнуясь, подходит к краю платформы и смотрит вниз. То, что он видит, заставляет его вытянуть руку и вцепиться Джину в куртку.
- Ты с ума сошел что ли? – рассерженно шипит Каме, резко поднимая его вверх и отрывая от рельсов, к которым Джин прильнул головой так нежно, будто то была его любимая подушка.
- Каме, больно! – верещит Джин, будто его режут, но Каме не собирается его отпускать, пока, наконец, они оба не стоят на ногах и на платформе.
- Я просто слушал. Слушал поезд, - раздраженно говорит Джин, косясь на Каме. – И, кстати, он далеко, так что ничего бы со мной не случилось. Считаешь, я совсем дурак?
Каме не хочет говорить Джину, кем он его считает – не хватало еще подраться, поэтому он хмыкает и, засунув руки в карманы, идет и садится на скамейку, доставая из кармана телефон. Пока он пишет мейл, Джин, отряхнувшись, подходит и садится на другой конец скамейки. Потом шуршит бумага и Каме понимает, что манга будет прочитана еще до того, как приедет поезд.
Каме пишет брату о том, что опоздает на полчаса, если не будет пробок, и захлопывает крышку телефона. Удивительно, но на станции нет ни одного человека - если бы они не зашли поесть рамена, то успели бы уехать вместе со стаффом. Каме косится на Джина и его тянет улыбнуться, когда он видит поднятые в удивлении брови и полуоткрытый рот.
- Ух ты! – восклицает Джин высоким голосом, когда Каме как раз собирается спросить его, в чем дело. – Этот, с зеленой головой, оказывается, был круче всех! – Он торопливо переворачивает страницу и разом сникает. – Продолжение в следующем номере, - говорит он, кусая губу, - черт.
Каме улыбается, опуская глаза, и чувствует, как Джин видит его улыбку, но ничего не говорит. В конце концов, каждому свое, кому-то шонен-манга, а кому-то – американские книги с хлесткими названиями: «10 советов для тех, кто хочет достичь успеха» или «Будь уверен в том, что ты делаешь». Каме не особо обольщается насчет полезности этих книг, в большинстве случаев это всего лишь макулатура, но иногда среди словесного мусора можно обнаружить действительно стоящие слова.
- Хочешь почитать? – говорит Джин, улыбаясь, и протягивает руку с томиком в сторону Каме. Тот отрицательно мотает головой и улыбается в ответ. Внезапно Джин морщится, встает со скамьи и присаживается рядом с Каме, почти соприкасаясь ногами.
- Мне надоело кричать тебе, - объясняет он, но Каме не нужно это объяснение, он даже хотел бы, чтобы Джин промолчал, потому что одно его желание сесть рядом с Каме – особенно без причины – уже доставляет ему странное удовольствие.
Чтобы не думать об этом, Каме поднимает голову и смотрит на облака. Завтра они будут снимать сцену, где Рю и Хаято сидят в своем любимом кафе и соревнуются в том, кто назовет большее число подаренных шоколадок. Конечно, эта сцена не единственная, но именно она привлекла внимание Каме и заставила улыбнуться при чтении. Он думает, как бы он мог сыграть ее: равнодушно, сердито, может, немного комично и вызывающе, пытаясь спорить?
- Эй, Каме, - прерывает его мысли Джин. – Ты чего молчишь?
- Я думаю, - обреченно отвечает Каме, уже настраиваясь отвечать на следующий вопрос.
- О чем? – спрашивает Джин с любопытством. – Расскажи мне.
Каме тихо вздыхает – если бы Джин спросил о чем-нибудь другом, он бы, пожалуй, удивился. Но за вопросом следовала просьба, а ее проигнорировать было бы опасно.
- О съемках, - отвечает он спокойно, но услышав хитрое Джиновское хмыканье, поворачивается к нему лицом. – Что смешного?
- Я так и знал, что ты это скажешь, - самодовольно отвечает Джин, широко и нагло улыбаясь, и Каме становится досадно.
- Знал бы ты так хорошо свои реплики, - бросает он сердито.
- Я выучу, честно, - говорит Джин виновато. – Сегодня выучу. Больше такого не будет.
Каме недоверчиво хмыкает, но не спорит. Сегодня Джин забыл свою реплику на середине важной сцены – и огромный кусок пришлось переснимать заново. Джин выслушал замечания от режиссера и от остальных актеров, а теперь и от Каме. Наверное, лучше не продолжать, а то он рассердится – Каме по себе знал, как раздражают постоянные напоминания об ошибках.
- А вообще, я не о том, - говорит Каме и, подняв руки вверх, с удовольствием тянется вверх и прогибается в спине. В глазах начинают плясать солнечные зайчики, а в голове шумит от притока крови, и он не сразу видит, когда опускает руки, что Джин смотрит на него. Пристально. Открыв рот. От его взгляда у Каме по коже бегут мурашки.
- А о чем? – медленно спрашивает Джин, не отрывая взгляда. Его тон становится другим, более мягким и серьезным, так он говорит, когда угрожает или сообщает что-то важное. Каме почему-то начинает волноваться.
- Если бы ты помнил свои реплики, то мы сейчас могли отрепетировать сцену, которую будем снимать завтра, - сообщает он бодрым тоном.
- Сцену? – удивленно переспрашивает Джин.
- Да, сцену, там, где мы с тобой – то есть, Рю и Хаято – сидят и говорят о Дне Святого Валентина. Меряются девчонками, - отвечает Каме, наблюдая, как недоумение на лице Джина сменяется пониманием.
- А, это! Да там не нужно даже ничего учить, там все просто, - весело говорит Джин, закидывая руку за голову, но поймав сердитый взгляд Каме, добавляет мягко: - Нам же режиссер сказал – «Импровизируйте», так? Ничего страшного, Казу.
Каме улыбается.
- Тогда давай отрепетируем сейчас, - начинает он, хитро посмотрев на Джина. – Там же ничего не надо было учить, просто сымпровизировать, так? Я буду подсказывать, повторяй за мной.
Джин надувает губы в задумчивости, а потом его глаза загораются.
- Все равно делать нечего, - бросает он нарочито небрежно, скосив глаза на томик манги. – Ладно. Кто там начинает?
- Ты, - отвечает Каме. – Ты спрашиваешь, сколько я получил шоколадок в этом году. Только сделай вид, что тебе все равно, но знай, что на самом деле тебе совсем не все равно.
Джин понятливый, он засовывает руки в карманы и говорит развязным тоном, который позволяет себе очень редко, потому что это тон Ябуки Хаято:
- Кстати, сколько шоколадок ты получил в прошлом году? – и смотрит себе под ноги.
- Не помню. Где-то около двадцати, - отвечает Каме недовольным голосом, который он себе не позволяет, даже когда действительно сердит, но сейчас он - Рю, и Рю делает вид, что ему все равно, но на самом деле, он волнуется, потому что Хаято сейчас опять окажется круче. Каме в восторге от игры и от того, что знает обо всем, что думает Рю.
- А. У меня двадцать пять, - небрежно отвечает Джин-Хаято и откидывается на спинку, прикрывая глаза. По его довольному лицу сразу видно, что он врет, но, может быть, так и задумано?
- Я все-таки думаю, - опять говорит Каме еще более равнодушным тоном, хотя он думал, что это невозможно, - что у меня их было тридцать.
- А я вспомнил, у меня пятьдесят, - поспешно, слишком поспешно отвечает Хаято, и по его напряженному лицу видно, что он едва сдерживает смех.
- Все-таки у меня семьдесят четыре, - говорит Рю, и Каме пытается, чтобы его голос звучал ехидно.
- У меня девяносто, - отвечает Хаято, и через секунду Джин начинает смеяться. Каме смотрит на него с удовольствием. Если они с таким настроением сыграют завтра, лучшего и желать не придется. Режиссер будет доволен.
- Они идиоты, - говорит Джин, уже спокойно, но не переставая широко улыбаться. – Неужели они не понимают, как выглядят?
- Наверное, понимают, - кивает Каме. – Просто им нравится эта игра.
- Игра? – переспрашивает Джин и с любопытством смотрит на Каме, наклонив голову набок.
- Да, - отвечает Каме задумчиво, - такая игра, что-то вроде «Повторяй за мной». Они хотят казаться круче, только все равно друг друга копируют.
- Эй, - Джин несильно пихает Каме в плечо и прищуривается. – Разве не это ты говорил мне только что? Повторять за тобой?
- Ну, - Каме опускает глаза, он совсем не ожидал, что получится так неловко. – Это другое. Мы же роль играем, ты должен повторять, иначе…
- Я всегда повторяю за тобой, вот что, - говорит Джин. - А ведь я могу бы тебя и научить кое-чему, знаешь ли.
Каме начинает смеяться, он не может ничего с собой поделать, когда Джин говорит в своей самодовольной манере, изображая крутого парня.
- Ну? – спрашивает он сквозь смех, - чему ты бы смог меня научить, Бакамэн?
Джин хмурится, услышав последнее слово, но решает выдержать образ до конца и брови его расправляются, а лицо снова принимает уверенное и слегка снисходительное выражение.
- Если хочешь узнать, ты должен внимательно меня слушать и серьезно относиться к тому, что я скажу, - на последних словах его голос дрожит от смеха. «Да, Джин, очень круто», - думает Каме, веселясь про себя. – Просто слушай меня и повторяй за мной.
Каме молчит и пытается смотреть на Джина без смеха, потому что сам он выглядит серьезнее некуда – даже обычно веселые глаза кажутся больше, оттого что не прищурены от затаенного смеха.
- Сейчас ты сделаешь то же, что и я, - говорит Джин, быстрым, вороватым движением оглядывается по сторонам, а потом закрывает глаза и резко прижимается губами к губам Каме.
Сердце Каме ухает в пятки, он не ожидал такого от Джина, но, тем не менее, уговор надо соблюдать, и он закрывает глаза и, чувствуя, что губы Джина чуть приоткрываются, отвечает ему тем же. В голове начинает шуметь от притока крови, от ощущения влажных и мягких губ Джина, а позже – от его горячего и ласкового языка. Джин обнимает Каме, проводя руками по обтянутой джинсовой тканью спине, лаская худые лопатки, и эти движения посылают к пояснице Каме рой сладких мурашек. Каме притягивает его к себе за голову, зарываясь руками в пушистые волосы, и продолжает целовать, отвечать, повторять за Джином каждое нежное движение.
Джин отстраняется первым. Он отрывается от губ Каме с влажным, томным звуком, глядя шальным и разгоряченным взглядом, медленно облизывает губы и улыбается, не отпуская его из своих объятий. Каме убирает руки с его затылка и чувствует, что спине стало холодно там, где держал его Джин.
- Это не ново, - говорит Каме, опуская глаза и откидываясь на спинку скамьи. – Это совсем не то, чему ты мог бы меня научить, Джин.
Тот в ответ довольно хмыкает, и, когда Каме поднимает глаза, то натыкается на внимательный взгляд Джина. Сердце делает сальто и Каме очень надеется, что Джин не заметит, как сейчас светятся его глаза, потому что даже не видя себя в зеркале он знает, что это именно так.
- Что бы ты ни говорил, ты все равно не умеешь, - самодовольно заявляет Джин, закидывая голову. – Я лучше.
Каме молчит, не зная, что ответить, потому что шутить сейчас не очень хочется.
На Джина иногда накатывает подобное – и это похоже на его очередную шалость. Он ведет себя, будто это шалость. Ну или в крайнем случае какой-то ритуал, сохранившийся с детства, просто желание прикоснуться к родным – Каме очень надеется, что это так – губам или что-то еще, довольно невинное и мало имеющее отношение к поцелуям. Но для Каме эти поцелуи всегда были тем, чем они являются для всех парней старше четырнадцати, и он не мог воспринимать это иначе. Пусть для Джина это ничего не значит. И пусть он не узнает, насколько они по-разному думают об этом.
- Так что, - говорит Джин, резко вскакивая со скамейки, - наверное, тебе надо будет… повторить? – и смеется, довольный шуткой.
Вдали виден поезд, Джин издает радостный клич и лезет под скамью, куда он уронил томик манги, пока ерзал на сидении. Каме неподвижен, он сидит и улыбается, чувствуя, как трепещет сердце в груди от звука последних слов Джина. Раньше бы Каме его успокоил, но сейчас он позволяет этому горько-сладкому чувству завладеть им еще ненадолго.
В поезде они садятся напротив друг друга и всю дорогу вспоминают самые старые анекдоты, соревнуясь, у какого из них борода длиннее. А потом Джин снова забывает свою мангу, сходя на три станции раньше, и Каме думает, оставить ли ее на сиденье, для другого любителя One Piece или вернуть Джину.
В конце концов, он решает оставить ее себе.

@темы: Акаме, фестовое, фик, PG

---

[Fanfic]

Название: Как вызвать демона.
Персонажи: Кояма, Рё
Рейтинг: R
Для: Embruns

О Рё часто говорят что-то вроде: "Несмотря на то, что он выглядит жестоким, душа у него - как нежный цветок". Люди слышат только вторую часть высказывания, всплескивают руками в умилении, и совсем забывают про первую. А зря. Ибо, какой бы нежный цветок не скрывался внутри Рё, он не собирался допустить, чтобы хоть кто-нибудь смог его рассмотреть.

Любимым занятием Рё было отыскивать в людях слабости и потом долго и с удовольствием на них играть. Канджани долго были предметом его злого внимания, бесчеловечных психологических экспериментов и острого языка - пока все его развлечения не стали привычными, пресными и лишенными какой-либо прелести.

Пришел момент, когда Рё больше не воспринимал Канджани как окружающую среду, скорее, как часть себя самого, как свою вторую семью, где все знают друг друга уже сто лет, и уважают слабости друг друга.

Поэтому он переключил свое внимание на очень вовремя образовавшихся Ньюс. Некоторое время эта игра его забавляла. Особенно весело было смотреть на Кусано с его взрывным темпераментом, у которого не хватало чувства юмора ответить Рё достойно, и спокойствия, чтобы пропустить подколки мимо ушей. Но потом ушел Учи, за ним и Кусано, Ньюс распустили, и Рё на время лишился возможности экспериментировать. Но потом получил ее снова. Теперь у Рё была достаточно времени, чтобы приглядеться к каждому участнику по отдельности.

Слабости Ямапи Рё знал, как свои собственные, и слишком их уважал, чтобы издеваться. Если проводить аналогии, то Канджани для Рё были семьей, сборищем шумных, дорогих, ненормальных родственников, за которых иногда бывает стыдно, а Ямапи - дорогим кузеном, с которым можно отдохнуть душой от своей шумной родни.

Рё начал было присматриваться к Тегоши, и даже попытался прощупать почву, но, заглянув в эти ясные, невинные глаза, Рё сразу увидел в нем прирожденного манипулятора. Профессиональная солидарность требовала уважать коллегу, и Рё продолжал следить за Тегоши издалека, иногда даже восхищаясь методами этого мелкого ублюдка с манерами маленькой девочки. Внешне это выглядело как полное взаимопонимание, но основу их отношений составлял банальный раздел власти - Рё питался отрицательными эмоциями, Тегоши - восхищением.

Доставать Массу было неинтересно. Шуточки насчет еды стали притчей во языцех в гримерке Ньюс, причем Массу активно в них участвовал и даже смеялся вместе со всеми. Рё на первых порах пытался язвить еще обиднее, но наткнулся только на стену смеха и вежливого непонимания. В конце концов, он решил про себя, что Массу - один из самых неинтересных представителей рода человеческого и оставил его.

Даже Шиге, который сначала представился Рё превосходным экземпляром, очень быстро обнаружил стеснительность, неуверенность в себе и слишком мягкий характер. Да и реагировал он однообразно, а точнее, никак не реагировал, только вздыхал или кидал мученические взгляды на Рё или в сторону, будто спрашивая мироздание, за что же ему все это досталось.

Но кто был для Рё истинной загадкой - так это Кояма. Вечно веселый, вечно энергичный, поющий даже в гримерке - чем раздражал всех остальных - Кояма не давался Рё. Кояма успевал слышать все, делать все, помогать всем. Он болтал больше их вместе взятых. Он танцевал лучше их вместе взятых. Он придумал "мембер ай" и единственный соблюдал его странные правила. Он казался тем, у кого в душе нет ни единого темного уголка. Но Рё знал, что это не так, и задался целью найти его.

Рё говорил Кояме: "Заткнись, у меня болит голова от твоего скрипучего голоса", когда он распевался в гримерке.
Кояма отвечал: "Извини, Рё-чан. Тогда я лучше пойду в душевую, там замечательная акустика".
Рё говорил: "Если будешь и дальше так вилять бедрами, то столкнешь кого-нибудь со сцены".
Кояма отвечал: "Ха-ха, Рё-чан мне просто завидует".
Рё говорил: "Меня тошнит от твоего сюсюканья, мамочка. Может, будешь нашим менеджером? Тем более, мы больше не услышим твоего скрипучего пения".
Кояма отвечал: "О, я согласен быть еще и менеджером! Как ты думаешь, Шиге?"
Рё говорил: "Шиге, а когда ты поступил в джоннисы? После Золотой недели? Когда все менеджеры страдали с похмелья, и это был твой единственный шанс".
Кояма отвечал: "Заткнись, Нишикидо".
О. Кажется, Рё знал, какой уголок в душе у Коямы не был окрашен во все оттенки оранжевого. Он был темный, и освещался только белым светом имени Шиге.

И теперь Рё доставляло огромное удовольствие осыпать Шиге мелкими колкостями и наблюдать, как Кояма пытается не броситься на его защиту.
- Не хочешь с нами в спортзал? - бросал он, будто невзначай, надевая очки. - Даже Ямапи думает, что тебе пора подтянуть форму, - и, наткнувшись на вежливое молчание, продолжал, - серьезно, Като, у тебя уже по бокам все висит.
- Като-кун просто боится, что он самый непопулярный в группе, - говорил Рё, кивая на Шиге, сидящего с толстым учебником по праву, - вот он и учится на случай, если его уволят из группы.
- Шиге, поцелуй Кояму, и тогда все окончательно поверят, что вы женаты, - говорил Рё, наблюдая за тем, как Кояма таскает кусочки курицы из бенто Шиге. Но, услышав это, Кояма замер, а потом, отложив палочки, встал с места и направился в сторону Рё. У Рё замерло сердце в предвкушении необычного зрелища. По мере того, как Кояма приближался к нему, Рё жадно вглядывался в знакомое лицо, которое сейчас было таким непривычным: обычно искрящиеся дружелюбием глаза потемнели, улыбка угасла, а губы сжались в тонкую линию. Когда он почти подошел к Рё, то рот медленно приоткрылся, превращаясь в оскал, и Рё замер от предвкушения и восторга и почти затаил дыхание, как…

- Рё-чан, - спокойный голос Коямы подействовал на него, как ведро холодной воды, - мне кажется, что ты и вправду завидуешь. Может, возьмешь бенто? У меня есть запасное, - сказал Кояма, улыбнувшись, и кивнул в сторону стола.

Но Рё не нужно было бенто, он напал на след и почуял запах крови. Теперь он был готов поставить жизнь на то, чтобы увидеть Кояму по-настоящему разозленным. Почему-то ему казалось, что это зрелище стоит всего, что он видел раньше.

И случай не замедлил представиться. Длинный, утомительный тур подошел к концу, и в последний день шестеро участников Ньюс устроили вечеринку в номере Тегоши и Массу. Когда было прикончено достаточное количество пива, Рё предложил сыграть в карты на желания. Это был воистину его звездный час, ибо в картах ему не было равных, а в желаниях он отличался безудержной фантазией. Тегоши радовался, что легко отделался, крикнув из окна: "Я люблю больших мальчиков", Ямапи невозмутимо станцевал канкан, а когда снова пришла очередь Рё загадывать желание, все были пьяны настолько, что стыд казался уже чем-то далеким и чуждым. Рё жадно следил за тем, кто окажется в проигрыше, и, увидев обреченное лицо Шиге, понял, что сорвал джек-пот.

- Като-кун будет танцевать стриптиз, - промурлыкал Рё, и, услышав довольный свист и смех, продолжил, - под музыку на мобильнике Коямы.

Шиге издал стон, похожий на звук предсмертной агонии. Рё подозревал, что его опасения больше относятся ко второй части задания, и не ошибся. Пролистав все мелодии на телефоне Коямы, Рё наткнулся на песню Майкла Джексона. Комнату наполнили танцевальные ритмы, а Шиге замер с открытым ртом.

- Давай, Като-кун, не стесняйся, - со смехом сказал Рё, откидываясь на спинку дивана с бутылкой в руках. Краем глаза он наблюдал за Коямой, который хоть и пытался выглядеть веселым, но выдавал себя напряженными движениями рук.

Шиге времени даром не терял. Сначала он, паясничая, медленно стянул с себя футболку, чем заслужил одобрительный свист, затем начал медленно расстегивать ремень. Тегоши завопил: "Быстрее!", на что Шиге ухмыльнулся и с шальной улыбкой потянул вниз язычок молнии на джинсах. Рё становилось все интереснее, ибо глаза у Коямы теперь блестели злым блеском, и он начал неосознанно кусать губы. Шиге, совершая круговые движения бедрами, освобождался от штанов и, перед тем, как они упали к его ногам, успел спросить: "Носки снимать?" Но уже не успел услышать ответа, потому что сделал неосторожное движение и, запутавшись в джинсовой ткани, лежащей у ног, упал на пол. Пьяная компания, наблюдающая за этим зрелищем, разочарованно заулюлюкала, но была уже не в состоянии встать и сделать что-нибудь, чтобы помочь. За исключением Коямы.

- Все! Представление окончено! - крикнул он, одновременно выключая мобильник и помогая Шиге выпутаться из джинсов. Шиге с непонятным упорством пытался эти джинсы надеть, и некоторое время их совместные усилия по улучшению положения оставались абсолютно бесплодными. Рё с удовольствием наблюдал за этим бессмысленным занятием, пока Кояма, наконец, не стащил джинсы с Шиге и не поднял глаза. Их взгляды встретились, и у Рё захватило дух.

- Рё-чан. Давай выйдем. На два слова, - спокойно сказал Кояма, не опуская взгляда, и Рё почувствовал, как в крови разливается адреналин.

Он, не оглядываясь, вышел в коридор, угадывая по звукам, что Кояма идет за ним, и свернул в свой номер. Не успел он отойти от двери и шага, как следом ворвался Кояма и закрыл дверь, выразительно щелкнув ручкой.

- Что тебе нужно, чтобы ты отстал от Шиге? - спросил он в лоб. Рё это понравилось. Как ему нравилось выражение лица Коямы, которое он наконец-то видел сейчас при неверном свете ночника, после стольких усилий и ожиданий.

Тонкие ноздри Коямы трепетали от гнева, глаза казались еще уже, чем обычно и потемнели, губы искривились в недовольстве, и при всем этом… При всем этом, Кояма не казался некрасивым, как полагал раньше Рё, скорее наоборот.

- Трахнуть тебя, - прошептал он, приблизившись к Кояме настолько близко, что почувствовал стук его сердца. И совсем не удивился тому, что получил в ответ на это удар в челюсть.

Вернее, не получил. Изловчившись, он успел схватить Кояму за руку, но тот ударил его второй, и Рё упал на кровать, пытаясь увернуться. Кояма упал сверху и начал наносить короткие и точные удары, но Рё был ловок и благодарил себя за идею совместной пьянки.

Чтобы увернуться, он перевернул Кояму на спину, а он попытался столкнуть его с кровати, по пути ударив в солнечное сплетение. К тому времени, как Рё сорвал у Коямы с губ поцелуй-укус, они были уже изрядно покалечены. Да и после поцелуя драка не прекратилась, скорее, она слегка изменилась, стала неистовой и ритмичной, перемежающейся стонами, вздохами, влажными звуками и всхлипами. И даже в самом конце, после того как Рё услышал громкий стон прямо в ухо, и лежал на Кояме, пытаясь отдышаться, он не был уверен, что победил.

"Чертов кицуне", - с удовольствием думал Рё, рассматривая утром в зеркале следы от укусов и царапины на своих идеальных плечах. - "Кажется, я разбудил настоящего демона".

@темы: фик, Нишикидо Рё, NEWS, R, Кояма Кейичиро

---

[Drabble]

Пара: РёКура
Тема: рыба
Для: Бетайлас

- Кто это? – спрашивает Рё, поднимая подбородок и указывая взглядом в сторону. Учи резко поворачивает голову вслед за Рё, мазнув его по лицу легкими щекотными прядями, и секунду, прищурившись, молчит.
- А. Это Окура. Окура-кун, он будет с нами в группе.
- Зачем? – искренне удивляется Рё. – Мне кажется, вы и без него неплохо справляетесь.
Учи кидает на него благодарный взгляд и тепло улыбается. – Если бы я был менеджером, - говорит он с легкой усмешкой, - но ты же знаешь, что все решаем не мы. Посмотрим.
Рё обнимает Учи за плечи и разглядывает новичка со смесью любопытства и раздражения.
Со своими сонными веками и пухлыми губами новенький в профиль похож на рыбу. К тому же, он высокий, и это заставляет Рё заранее относиться к нему предвзято. Внезапно предмет его внимания поворачивается, скользит взглядом по толпе, в которой стоят они с Учи, будто выискивая кого-то, и останавливает свой взгляд на Рё. А потом его глаза неожиданно распахиваются.
Рё чуть не вздрагивает от неожиданности, его сердце неприятно ёкает, и он сердится на этого парня за свою секундную слабость. Внезапно Учи начинает размахивать рукой и громко кричать:
- Окура-кун, эй!
- Можно подумать, он сейчас сорвется и побежит к тебе, - бурчит Рё, а в голове у него тем временем шевелится нехорошее предчувствие. Вопреки ожиданиям Рё, новенький спускается с помоста, и, шурша идиотскими концертными штанами, подходит к ним.
- Привет, - кивает он, скользнув небрежным взглядом по Рё и пристально глядя на Учи, - ты разве не выступаешь?
- Мы с парнями будем позже, - важно заявляет Учи. – Раз уж мы группа… Но в следующий раз ты точно будешь с нами, - поспешно говорит он, стараясь загладить эффект от неловкой первой фразы.
Рё напряженно ждет, когда же Окура попросит представить его Учи, или его прекрасный, но потрясающе наивный друг не догадается сделать это сам. Но Окура смотрит в небо, потом на микрофон в своей руке и снова задумчиво глядит на Учи, полностью игнорируя Рё.
- Так достало уже бегать по сцене и изображать детский сад, - фраза, очевидно, задумывалась как шутка, но серьезный и даже чуточку угрюмый тон, которой она была сказана, смазали весь эффект. Учи протянул свободную руку и попытался похлопать будущего согруппника по плечу, но тот от неожиданности отшатнулся. Учи нервно рассмеялся.
- Ничего, скоро ты будешь жаловаться на то, что надоедает все время сидеть. Э, то есть не жаловаться, я имел в виду…
- Я понял, - спокойно кивнул Окура, не дослушав неловкие объяснения Учи. – Ну, я пойду? – и, не дождавшись ответа, повернулся и зашагал к сцене.
- Мда, сложно с ним, - сказал Учи, глядя вслед уходящему Окуре. – Но он правда нормальный, только слишком спокойный. Он похож на…
- Он похож на занозу в заднице, - шипит Рё. Учи с удивлением вглядывается в его напряженное лицо и крепче сжимает руку, лежащую на его плече.
- Ты чего? – спрашивает он обеспокоенно. – Он даже слова тебе не сказал.
Рё молчит. Ему не хочется говорить, что в этом-то, собственно, все и дело. Рё привык к вниманию в свой адрес, привык к его достоинствам и недостаткам, уже почти не реагировал на тупые шутки насчет его роста и восхищенное сюсюканье о его «прелестном» голосе. Чрезмерное внимание его раздражало. Но если быть честным…
Гораздо больше его раздражало, когда на него не обращали никакого внимания.

- Это кто? – спрашивает Рё у озабоченного Йоко, невежливо тыкая пальцем в пространство. Йоко пожимает плечами и, кинув рассеянный взгляд на Рё, уходит на зов менеджера. Но через мгновение Рё накрывает неприятным чувством узнавания, потому что это рыбий профиль принадлежит никому иному, как старому знакомцу Окуре.
- Пялишься на Окуру-куна? – неожиданно раздается сзади. Рё вздрагивает от неожиданности, оборачивается и обнаруживает рядом с собой довольно ухмыляющегося Яссу.
- Что тут забыл этот замороженный тунец? – спрашивает Рё, нисколько не заботясь о том, чтобы быть вежливым и с неудовольствием замечает, как брови Яссу ползут вверх.
- Ты где был? Окура-кун будет играть с нами. Барабанщиком, - говорит он и хлопает Рё по плечу. – И чего ты так на него взъелся? Он же просто стесняется, - Яссу неожиданно начинает громко хихикать.
Рё кажется, что только что мимо него прокрался на цыпочках секрет Полишинеля. Это ему чертовски не нравится, ведь он всегда был тем, кто рассказывает эти секреты другим, а не тем, кого посвящают последним. Поэтому он решительно кладет руку на плечо Яссу – слишком решительно, так что тот даже прекращает смеяться – и спрашивает:
- Что за хрень? Чего он стесняется?
Яссу секунду смотрит на него, открыв рот, а потом начинает ржать так, что сгибается пополам. Рё начинает злиться по-настоящему и уже готов как следует встряхнуть Яссу, чтобы вытрясти из него правду, как тот поднимает голову и говорит, продолжая посмеиваться:
- Нет, я не могу поверить, что ты не знаешь… Ой. Ха-ха-ха. Кажется, Окура-кун – твой фанат.
От неожиданности у Рё открывается рот, и Яссу, глядя на его глупое выражение лица, снова начинает хихикать, но потом благоразумно замолкает.
- Он рассказал, что поступил в джоннисы, когда увидел тебя по телеку, - у Рё мелькает глупая мысль, что он может начать собирать подобные истории, - и боялся к тебе подойти. Теперь, кстати, тоже. Пойди уже и протяни ему руку дружбы. Кто-то же должен это сделать.
Несмотря на свой богатый – Рё нравится так думать – жизненный опыт, только теперь он, кажется, понимает, что значит «смешанные чувства». Шок от услышанного, некоторая доля превосходства и непонятное смущение – вот что испытывает Рё, когда уверенно подходит к Окуре сбоку, чтобы не дать обнаружить свое присутствие сразу. А еще, в ту секунду, когда глаза Окуры расширяются при виде его, Рё с ясностью и обреченностью понимает, что ниже его на полторы головы.
- Привет, Окура-кун. Я Нишикидо Рё, - говорит Рё, как ему показалось, вполне дружелюбно, и протягивает руку вперед. Окура изумленным взглядом смотрит на протянутую руку, потом в глаза Рё, и внезапно его лицо становится непроницаемым и абсолютно равнодушным.
- Привет. Окура Тадаеши, - отвечает он, пожимая руку Рё, и все бы ничего, но Рё с удовольствием отмечает, как немного сорвался его голос на последнем слоге. Он смотрит в эти – удивительно, совсем не рыбьи! – глаза, и там его встречает возбужденный блеск, свидетельствующий о – Рё по своему богатому жизненному опыту знает это – смущении владельца.
- Вот и познакомились, Окура-кун, - мягко отвечает Рё, не выпуская длиннопалую руку из своей. Ему нравится смотреть на то, как Окура пытается сохранить холодность и не позволить себе слабость покраснеть прямо на глазах у Рё.
Неожиданно Рё решает, что такая стойкость в маскировке собственных чувств ему нравится. А вслед за этим он думает, что, пожалуй, мог ошибаться в Окуре-куне, пусть это – давайте признаем честно – случается с Рё редко. Ведь теперь, даже если напрячь воображение изо всех сил, Рё не смог бы назвать его замороженным тунцом.

@темы: драббл, РёКура, G

---

[Drabble]

Персонажи: Аканиши Джин, Накамару Юичи
Тема: о латентном гомосексуализме в КАТ-ТУН

Накамару никогда не задумывался о силе первого впечатления при знакомстве, до того момента, когда он познакомился со своей будущей группой. В тот момент, когда высокий лохматый парень, стоящий до этого спиной, развернулся к нему и сказал угрюмо: «Аканиши Джин», Мару чуть не покраснел. На парне была футболка с большими черными буквами «I NY», а между этими словами примостилось отвратительно яркое красное сердце. Первое, что пришло в голову ошарашенному Юичи – это эти же буквы, заботливо вышитые мамой на его нижнем белье, в ту славную пору, когда он ходил в детский сад. Вторая мысль звучала примерно так: «Вау, я не думал, что уже настолько популярен».
Аканиши придерживается того мнения, что судить по первому впечатлению – неверно, в конце концов, он сам сначала может показаться хуже, чем есть, но ничего не может с собой поделать в отношении одного человека. Когда КАТ-ТУН представляли друг другу, он изо всех сил пытался быть вежливым, но наткнувшись вместо ответного приветствия на полуоткрытый рот и жадный взгляд, скользящий у него по груди, Джин почувствовал себя неловко, а потом рассердился.
Накамару еще не оправился от первоначального шока, когда понял, что парень подошел к нему почти вплотную. У Мару засосало под ложечкой, он не успел ничего сказать, когда Аканиши ткнул его пальцем в грудь и сказал, прищурившись: «Не попадайся мне на глаза». «Сдались мне твои глаза», - думал Мару с досадой, наблюдая за удаляющейся спиной своего согруппника, - «и все остальное тоже. Чертов педик».
Джин знал, что поступил правильно, хотя все еще не мог бы поручиться, что чувствует себя в безопасности. «Надеюсь, он больше не будет на меня пялиться», - думал он, кривясь, - «педик несчастный».

Персонажи: КАТ-ТУН
Тема: о фанатстве в КАТ-ТУН

Всякий раз, когда Накамару и Аканиши начинают ругаться, эта история выплывает наружу. Каждый раз одно и то же.
- Я не хочу слышать ничего от человека, который додумался надеть футболку с моими инициалами! Как девочка-фанатка!
- Это Нью-Йорк, Нью-Йорк, дубина! Ты настолько туп, что до сих пор не знаешь, что на свете есть такой город?
- А ты настолько туп, что не смог понять, как это будет выглядеть?
- Да я твое имя запомнил только через полгода!..
- Брейк, парни, - лениво роняет Уэда, не особо надеясь на успех, а Каме пытается воззвать к остатками разума:
- Это же глупость, Мару, если я ношу футболку с Джонни Деппом, это же ничего не значит… Правда? – добавляет он со слабой надеждой.
Но его встречает лишь вежливое молчание. После того, как Джунно нечаянно обнаружил у Каме в чемодане коллекцию мини-календариков с Джонни Деппом – пусть это было довольно давно – над ним даже смеяться стало неинтересно. Хотелось просто посочувствовать.

@темы: драббл, Аканиши Джин, KAT-TUN, Накамару Юичи, G

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Drabble]

Пара: РёКура
Тема: ночные прогулки
Для: Kelront

Они воплощают эту глупость в жизнь, когда выступают в Нагое. Ровно в полночь вываливаются из соседних номеров, пытаясь быть тихими, пытаясь не засмеяться. Рё в черных очках, Окура – в черной куртке.
- Дурак, - говорит Окура, - конечно же, ты совсем не привлечешь внимания, если будешь гулять ночью в черных очках.
Рё ухмыляется, бросает что-то про привычку, и кладет очки в карман. Они выходят из гостиницы, пытаясь выглядеть кем-то кроме участников Канджани Эйто, и перекидываются репликами о том, что взгляд администратора мог бы поджечь их со спины, задержись они там подольше.
– Кстати, - спрашивает Окура, - кем мы могли быть в холле, если не участниками Канджани Эйто, по мнению этого злого человека?
Рё мотает головой и улыбается.
- Ну, не знаю, - говорит он, - может, просто Рё и Окура, которым захотелось погулять?
Просто Рё и Окура сворачивают в небольшое кафе, где, несмотря на ночь, довольно людно. Они садятся у окна, и Окура, изменив голос, делает заказ, а пока он говорит, Рё закрывается рукавом, чтобы не засмеяться вслух.
- Как будто ты пил всю ночь, - говорит Рё почему-то шепотом, когда официантка уходит, - и хрипишь. Окура наклоняется ниже, прямо к лицу Рё и отвечает его улыбке:
- Может, я собираюсь.
Рё греет руки о кружку с кофе, изредка делая глоток, а Окура думает о том, как глаза Рё отражают кофе, подобно тому, как небо отражает море. Кофе горячий и горький, Окура видит это по довольной ухмылке Рё. К тому же, если бы он был сладкий, Рё обязательно бы причмокнул слегка, как ребенок – любимым мороженое.
- Эй, - машет рукой Рё у самого его носа, - ты же напиться собирался, а не спать. И чья была идея этой прогулки?
Окура смеется.
- Дурак, я пошутил. - Он и так уже пьян.
Они идут по улице, когда Рё внезапно говорит: «Я хочу посмотреть на Замок». И Окура ему уступает. Они едут в такси, водитель которого то и дело нервно оглядывается на заднее сиденье, а когда понимает, что они заметили, следит в зеркало заднего вида.
- Он думает, что мы налетчики, - шепчет Окура, дергая Рё за шапку. – Мы выглядим опасными.
- Он думает, что мы парочка, - усмехается Рё, но на это заявление Окура не отвечает, притворившись, что ничего не слышал. Мимо проплывают ночные огни, и на минуту даже видно огромное колесо обозрения, которое украшает какой-то магазин, и Окура рад, что Рё не видит его смущенного лица, потому что колесо обозрения заставляют думать только о страхе, влажных ладонях, тесноте, небе и поцелуях.
В темноте замок кажется мрачным, но впечатляющим. Рё ругается, что не захватил фотоаппарат, долго рассматривает темную, величественную громаду, которая словно вырезана из черной цветной бумаги и наклеена на грязно-серый фон неба.
- Он похож на призрак, - говорит Рё задумчиво и засовывает руки в задний карман джинсов. – Не то чтобы я боялся.
- И правда, - отвечает Окура. – Как ты думаешь, а там есть призраки?
- Даже если есть, - отрезает Рё, - они нам точно не покажутся. Так что хорошо я сделал, что приехал ночью. И с тобой, - добавляет он, спустя секунду, и отворачивается.
Другой таксист молодой и веселый, в его машине включена западная музыка и он громко и фальшиво подпевает. Рё морщится, ерзает на месте и явно недоволен, Окура не спускает с него глаз, чтобы он вдруг не запел, показывая, как это делается. А может быть и не поэтому.
Они на набережной, здесь пахнет водорослями и солью, а еще очень ветрено. Окура не знает, зачем Рё приехал сюда, они договорились на равноправие, на то, что Рё организует прогулку по своему вкусу, больше, конечно, потому, что он эгоист, а Окуре лень думать. Рё смотрит на гальку горящими глазами и у него на лбу написано желание набрать полные карманы камней и покидать их в воду. Да только парапет и темная ночь сводят все его мечты на нет.
- Девушки любят, когда я привожу их на свидание на набережную, - внезапно говорит Рё. – Это кажется им романтичным.
Он встает рядом с Окурой, облокотившись на парапет, и смотрит вдаль. Окура смотрит на него, на отражение фонарей в черных глазах, на белую полоску зубов, на морщинку между бровей.
- Значит, я должен это понимать, как?.. – начинает Окура шутливым тоном, но тут же натыкается на серьезный взгляд Рё: губы сжаты, глаза непроницаемы.
- Нет, - отрезает он поспешно, пожалуй, слишком поспешно. – Не должен.
Окура выдыхает, только это не облегченный, а скорее разочарованный вздох, да, хотя бы себе он не будет врать. Он закрывает глаза и пытается успокоиться, когда слышит голос Рё:
- Я никогда не целую своих девушек на первом свидании.
Он открывает глаза, Рё смотрит жадно, умоляет взглядом, но где-то за темными зрачками притаился страх. Он прижимается губами к губам Окуры словно в отчаянии, решительно, жадно, страстно, обхватывая рукой за шею, глубоко дыша. Окура отвечает, прижимая его к себе и чувствует, что по крови у него распылили цветочную пыльцу, иначе почему во рту вдруг стало так сладко? Ведь кофе был горьким, Окура в этом абсолютно уверен.
Они стоят на набережной, пока фонари не гаснут, начав внезапно мигать, и только тогда замечают, что пропустили рассвет. Но успевают посмотреть его конец, и Рё снова ругается, что не взял фотоаппарат, грея руки на груди Окуры.

@темы: драббл, РёКура, PG

---

[Fanfic]

Название: White Xmas
Пара: Акаме
Рейтинг: G
Жанр: angst

- Когда я был в Лос-Анджелесе, - говорит Джин глухо, - мой ангел-хранитель оставил меня.
Каме замирает и почти не дышит, слушая эти слова и звенящую тишину, повисшую после них. Они с Джином сидят на темной кухне, с бутылками пива в руках, Каме знает, что у Джина она наверняка не первая, но зато не знает, какая по счету. Длинные пальцы вцепились в бутылку так, будто больше не за что держаться, и Каме, глядя на них, почти чувствует, какая это крепкая и безжалостная хватка. Он думает о пиве, о яркой разноцветной ночи за окном, обо всем, только не о словах Джина.
- Мама сказала, что он всегда будет со мной. Но он почему-то оставил меня.
Каме опускает глаза. Когда Джин пьян, то рано или поздно всегда начинает рассказывать об Америке. Всегда о разном, о такси, красивых девушках, которые смеются над ним, пальмах, грязных барах, пузырьках прозака – не его, неяпонском солнце. Всегда разное, и всегда одно и тоже. Только почему Каме не может это слушать спокойно? Как будто сам видел этот грязный снег, холмы, смог над городом, и фотографировал его, но фото все равно запарывались, «обидно, правда?» Или сидел на кровати, устав от бессонницы, наблюдая, как серый рассвет воровато крадется по стенам?
- Это так паршиво, - говорит Джин хрипло. Каме рассматривает его в свете фонарей, падающего с улицы. Джин уже пьян настолько, что веки его опустились. Нетвердым движением смахивает челку со лба, потому что руки уже не слушаются его, и кусает губы. Джин всегда кусает губы, когда пьян, потому что абсолютно их не чувствует. Каме думает о том, что он сейчас потащит его спать, о том, что уже очень и очень поздно, о том, что нужно выносить бутылки, только бы не думать о том, как он узнал об этом свойстве губ Джина.
- Казу, - шепчет он, когда Каме поднимает его со стула и подставляет свое плечо, чтобы идти в спальню. - Казу, так паршиво, когда знаешь, что дома о тебе никто не думает.
Каме закусывает губу, но мысли захлестывают его, на этот раз от них не спастись. Джин крепко хватается за его плечо и дышит алкоголем в волосы, они медленно тащатся по коридору до спальни, и Каме хочется, чтобы все, что сейчас происходит, было сном.
Он аккуратно укладывает полубесчувственного Джина на кровать, снимает с него часы и укрывает пледом. Джин протяжно стонет и поводит головой, будто ища кого-то, но тут же возвращается в первоначальное положение и затихает.
Каме ложится рядом, не раздеваясь, закинув руки за голову. Он слушает звуки ночи – их не так много, всего лишь отдаленный шум машин, необычайно сильный ветер, тихие голоса на улице, шум холодильника и часов. Это не отвлекает Каме от звука в его голове – тяжелого и уверенного, не привычного звонкого камертона, но церковного колокола. Он закрывает глаза и говорит, как привык разговаривать с собой – честно и безжалостно.
«Я виноват. Но я раскаиваюсь».
И пленка начинает отматывать все, за что он готов попросить прощения – равнодушные взгляды, резкие слова и позже - то молчание, которое, как подозревает Каме, никогда не сможет себе простить до конца – молчание в телефонной трубке, запрет на имя, на электронный адрес. Это казалось лишь дисциплинарной мерой, а оказалось карой.
Он может оправдать себя мыслью о том, что «так было бы лучше». Но не хочет.
Джин стонет во сне, и Каме на минуту оборачивается, прислушиваясь, но с противоположной стороны кровати больше не доносится ни звука.
Это очень долгая ночь.
Джин спит беспокойно и шумно, часто переворачиваясь с боку на бок, лепеча во сне, натыкаясь на Каме локтями, закидывая ноги. Пару раз он внезапно садится в кровати, ошалело вертя головой некоторое время, и спустя пару секунд падая обратно. Плед оказывается на полу еще в первый час, и так и лежит там.
Каме тоже не спит, лишь дремлет. Это не бессонница, с его рабочим графиком невозможно себе позволить такую роскошь. Но он вздрагивает и просыпается на каждый глубокий вздох Джина, на любое неосторожное движение и не закрывает глаза до тех пор, пока дыхание на другой стороне постели не становится ровным. Во сне ему мерещится, что Джин обнимает его, или говорит, что пора вставать, или как кто-то из стаффа будит его для продолжения съемок. Сон тревожный и неглубокий, как у матери над постелью больного ребенка.
Когда рассвет окрашивает стены в красный, и птицы в парке неподалеку начинают петь, Каме открывает глаза, чтобы больше не закрывать их. Он проснулся от мысли, что стало слишком тихо и первое, что он делает - это смотрит на Джина. Он тих и неподвижен, лежит на животе, вцепившись в подушку, а пухлый рот приоткрыт как у ребенка. Каме встает с постели, чувствуя, как пульсирует его утомленное тело и кружится голова, и идет на кухню. Он не был пьян вчера, так что пара глотков воды скорее бодрят его, чем освежают. Каме думает, что вода потребуется Джину, когда он проснется, и берет с собой бутылку в спальню.
Когда он заходит, его встречает растерянный взгляд.
- Я думал, ты совсем ушел, - говорит Джин тихо. Каме поднимает плед с пола и осторожно садится на край кровати.
- Еще рано. Спи, - говорит он, игнорируя реплику Джина. Тот мотает головой, и лохматая челка падает на глаза.
- Мне приснился кошмар, - говорит он глухо, и Каме только сейчас замечает, какие у него бледные губы. – Будто я в Америке, звоню ребятам и тебе, а все телефоны отключены. Звоню маме, а она говорит: «Кто это?» Представляешь? Обо мне никто не думал, пока я был там.
Джин начинает беззвучно смеяться, и его плечи мелко подрагивают. Каме молчит и внимательно смотрит, но пропускает момент, когда смех переходит в истеричный хрип. Едва услышав это, он берет Джина за подбородок и влепляет ему звонкую пощечину.
Джин замолкает и смотрит на Каме безумным и пораженным взглядом.
- Все хорошо, - говорит Каме твердо. - Это глупый сон. Я о тебе думал.
Джин недоверчиво смотрит ему в глаза, а потом мягко и осторожно касается руки Каме, которой он все еще держит Джина за подбородок.
- Это правда? – спрашивает он таким тоном, будто боится даже поверить в это.
- Да, - говорит Каме и его голос срывается. – Как я мог не думать?
Джин отворачивается к стене, с минуту молчит, а потом быстро спрашивает:
- А если я умру?
У Каме пропадает дар речи, сердце делает кульбит, и он чувствует, как липкий и темный страх заползает ему под лопатку.
- Что ты такое говоришь, Джин? – спрашивает он, забираясь на кровать с ногами. – Откуда у тебя такие мысли?
- Просто я хочу знать, - говорит Джин, и его голос звучит виноватым. – Ты будешь думать обо мне?
Каме придвигается ближе и наклоняется над Джином, отвернувшимся к стене.
- Ну конечно, я буду, - отвечает он мягко. – Я буду думать о тебе, буду вспоминать. Я сохраню у себя в памяти все воспоминания, чтобы любой мог знать, каким ты был на самом деле. Пусть даже я буду один такой.
- Ты сохранишь меня для истории, - усмехается Джин, поворачиваясь на другой бок и глядя на Каме блестящими глазами. – Хранитель Джина.
Что-то в горле Каме мешает ему говорить, и он просто пытается улыбнуться, глядя на мягко улыбающегося Джина с сонным и лучистым взглядом.
- Так что забудь свой дурацкий сон, - говорит Каме, когда дар речи к нему возвращается. Он никогда не сбудется.
– Откуда ты знаешь? - спрашивает Джин, опершись на локоть и заинтересованно глядя на Каме.
- Знаю, - отвечает Каме уверенно и спускает руку ему на плечо. – Я все знаю.
Джин облегченно смеется, уткнувшись в подушку и от этих знакомых и родных звуков, похожих на лопающиеся пузырьки в стакане колы, становится легче дышать, и что самое удивительное – улыбаться.
- А еще я знаю, что завтра Рождество, - говорит Каме. – И снег.
- Снег, - задумчиво произносит Джин, обращаясь к потолку. – Это хорошо. Уже сто лет на Рождество не было снега. Знаешь, в Америке снег на Рождество что-то значит, - Каме с любопытством смотрит на Джина, ожидая продолжения, но тот, закусив губу и кинув беспомощный взгляд, неуверенно улыбается. - Я не помню, что. Но что-то хорошее.
Минуту они смотрят друг на друга, улыбаясь. Каме видит в глубине глаз Джина теплый огонек, похожий на пламя свечи – маленький и скромный, но уверенный. И ему хочется думать, что он был тем человеком, кто зажег его.
Когда Джин опускает ресницы, Каме встает с кровати и подходит к окну, потягиваясь на ходу. Он зевает и тянется к шторе, но, едва отодвинув ее, замирает.
- Что? – спрашивает Джин, видя замешательство Каме. – Что там? – продолжает вопрошать он, поспешно вставая с кровати.
Каме оборачивается к нему, широко улыбаясь и маня рукой к окну.
- Кажется, это будет по-настоящему белое рождество, - говорит он, обнимая за плечи Джина, который, как ребенок прилипает к окну, открыв рот, глядя на медленно плывущие в утреннем воздухе хлопья снега.

@темы: Акаме, angst, фик, G

---

[Fanfic]

Название: Ожидание
Персонажи: Рё, Ямапи
Рейтинг: G
Для: Kelront
Фраза: "закрой глаза".

Ямапи очень дружелюбный человек, в его телефонной книге больше двухсот номеров, и все они действительно необходимы и часто используются. Множество человек называют его своим другом. Но получив мейл, содержащий всего два слов: "Как дела?" он радуется так, что делает запись в своем никки.

"Всего два слова", - пишет он. - "Но в них заключено такое одиночество".

Ямапи задумывается, после того, как закрывает ноутбук, так ли это. Действительно ли Рё чувствует себя одиноким, или ему просто хочется поболтать? Но сейчас этого все равно не узнать, поэтому Ямапи немедленно отвечает. Он пишет так же, как только что в своем никки: коротко, умещая в двух строчках все, что хотел бы сказать. И еще немного между строк. В конце он добавляет, что сегодня ел потрясающий терияки, и чувствует, что эта фраза похожа на крючок для любопытной рыбы.

И рыбка оправдывает ожидания. Ответ приходит очень скоро.

"Подожди", - говорится там. - "Когда я приеду, ты поймешь, что такое настоящий терияки".

Ямапи улыбается и перечитывает сообщение еще раз, прежде чем написать ответ. Ему нравится, как звучит эта фраза, в ней заключено обещание.

" В конце концов, все неважно", - думает он. - "Скоро Рё вернется, и мы поговорим как следует".

~*~

Ямапи рано понял, что Рё - это не то, что можно считать неизменным. Как Джин, который всегда будет жить по соседству, считать его вещи своими, с которым он всегда будет обсуждать девчонок и соревноваться в караоке. Который всегда будет его лучшим другом.
Рё трудно было поймать. Во всех смыслах.

Когда они познакомились, Рё казался гораздо младше, чем выглядел, но ровно до того момента, как открывал рот. Он не обращал внимания, с кем он говорит, и даже если кто-то из семпаев трепал его по макушке и пытался сюсюкать, Рё мгновенно напоминал ему о "леопардовых панцу" и собственной аллергии на блеск для губ. И если после этого его и таскали за упрямые вихры, он все равно выглядел довольным.

Ямапи долго удивлялся этому.

- Почему бы тебе не быть чуть более вежливым? - пытливо интересуется он как-то у Рё, когда они, купив себе по хот-догу, устраиваются на пыльных качелях в парке. - Это ведь семпаи, - он не знает, как это объяснить, машет руками и ловит на себе насмешливый взгляд Рё.

- Я не такой как ты. Мне не нравятся, что меня тискают, как плюшевого медведя, - поддразнивает тот с особенно издевательской ухмылкой. Ямапи вздыхает - уже не первый раз он слышит шутки насчет Такки и привык не обращать на них внимания, но Рё умеет делать так, что Ямапи становится неловко.

- Меня не тискают, - заявляет он чуть менее уверенно.

- Тискают, тискают, - злорадно хихикает Рё. - Или то, что я видел, ты даже не считаешь нормальным тисканьем?

- Я считаю, что это все глупые шутки семпаев, - заявляет Ямапи твердо. В конце концов, мужчина не должен обижаться на дурацкие подколы.

- Пойду и передам им твои слова завтра, чтобы они тебя больше не обижали, - говорит Рё, явно довольный собой.

- Ты не сделаешь этого, - тихо и, как он надеется, весьма убедительно, говорит Ямапи, сужая глаза. - Тебе слабо, - но Рё только продолжает кивать и улыбаться.

- Ты берешь меня на слабо? Конечно же, мне не слабо! Завтра же, только бы не забыть. Напомни мне потом, хорошо? Когда Такизава будет мимо проходит, - ржет Рё и Ямапи очень хочется хорошенько его пнуть.

- В конце концов, это просто странно, - говорит Рё через некоторое время, и его голос кажется слишком серьезным. Ямапи смотрит на него в недоумении и замечает, что на лице Рё нет прежней ухмылки.

- Странно? - спрашивает Ямапи. - Мне так не кажется. Такизава-семпай просто очень добрый.

- И особенно к тебе, - отрезает Рё, и это совсем не похоже на его обычные шутки. Ямапи становится не по себе, и он кожей чувствует, что должен изменить атмосферу, которая стала такой напряженной всего за две реплики.

- Хочешь, я куплю тебе еще один хот-дог? - спрашивает он дружелюбно. - Будешь есть - вырастешь большим и сильным.

Он тут же получает несильный подзатыльник и обещание добавить еще, но Рё не отказывается от бесплатной еды, и когда они стоят у палатки, и хором требуют добавить больше кетчупа, Ямапи кажется, что этого странного разговора и не было никогда.
А утром Рё уже не было - он уехал в Осаку.

Ямапи иногда жалеет о том, какой он забывчивый - за две недели он почти поверил в то, что Рё живет в Токио.

Всегда жил и останется тут навсегда.

~*~

- На самом деле, я рад, - заявляет Ямапи, выбирая себе кусок позажаристее. Рё замирает над блюдом с нацеленными палочками и открывает рот.

- Чему?

- Тому самому, тупица, - отвечает Ямапи. - Я рад, что мы будем с тобой в одной группе.

- Конечно, - язвительно хмыкает Рё, - А ты - самая эгоистичная блондинка из всех, кого я знаю. - На это заявление Ямапи закатывает глаза - Рё теперь не устает издеваться над его новой прической. - Тебе-то не приходится рвать задницу надвое.

- И правда, - притворно вздыхает Ямапи, но его выдает довольная улыбка. - Надеюсь, ты не будешь петь на наших концертах как половина задницы.

- Ах ты, ублюдок! - злится Рё, и некоторое время они играют палочками в хоккей, пытаясь ухватить последний кусочек мяса. Победа остается за Ямапи - он опытный в таких играх благодаря многолетней дружбе с Джином, но Рё пытается сделать вид, что ему все равно.

- Зато я не буду похож на поросенка, - говорит он язвительно, отправляя в рот горстку риса. - Симпатичного, розового поросенка со светлой щетинкой. Фу, меня сейчас стошнит.

- Маленькая чернявая обезьянка, - говорит Ямапи, добавляя себе еще соуса. - Говорящая на кансай-бене. Спешите видеть.

- И стреляющая из автомата. Автомат прилагается, - говорит Рё задумчиво. - Смотри-ка ты, а остроумие передается по воздуху. Теперь мне надо быть осторожным.

Ямапи смеется, довольный собой, улыбающимся Рё и обедом. Стоит лето, асфальт уже раскален, но они с Рё сейчас не в центре, а в Асакуса, где за цену двух чашек кофе можно съесть потрясающий обед. Ямапи давно нашел это место, а вот для Рё оно стало сюрпризом.

- Это я такой восприимчивый, остальным на это потребуется очень много времени, - улыбается Ямапи.

- Только не говори, что Ньюс - это девять скучных придурков, которых собрали в одну гримерку.

- Ну, это как посмотреть, - улыбается Ямапи. - Если вычесть меня, то будет уже восемь. Если тебя, то семь….

- Значит, шесть скучных придурков и три парня с потрясающим чувством юмора. Неплохо. Гораздо лучше, чем в КАТ-ТУН, - злорадно говорит Рё, и Ямапи шутливо пихает его плечом.

- Как ты собираешься все успевать, если серьезно? - спрашивает Ямапи задумчиво после непродолжительного молчания.

Рё смотрит на шумную и оживленную улицу за окном, на разноцветную толпу, и некоторое время молчит.

- Если постараться, то, наверное, возможно, - отвечает он, не отрывая взгляда от окна. - Джонни думает, что мы сможем. К тому же, я не один, а с Учи.

- Да, - отвечает Ямапи. - И правда. Я и забыл, - и вдруг коротко и нервно смеется. Он уже почти привык к тому странному чувству, которое Рё приносит с собой - тянущую тоску, похожую на часовой механизм, тоску по его будущему отъезду, мысль о котором появляется у Ямапи сразу, когда он только встречается с Рё, и мешает ему просто радоваться его присутствию.

Но он не может привыкнуть, что Рё стал говорить не "я и Учи", а "мы с Учи". Ямапи думает про себя, что это странно, что так говорят друг о друге парочки, но всегда молчал, потому что не мог даже представить себе, как скажет о этом Рё.

- Я уже завел две сменные сумки, - смеется Рё в ответ. - И вышил на всех трусах надпись NEWS рядом с K8. И научился спать в синкансене.

Когда он говорит о синкансене, в голове Ямапи звучит металлический голос, объявляющий отправку и шум закрывающихся дверей. От этого ему становится неуютно.
На выходе Рё расплачивается за двоих, отталкивая руку Ямапи, и шутит, что: "Теперь я стою в два раза больше, чем ты, Пи-чан, так что моя очередь платить за хот-доги".

Для Рё очень странно помнить такие мелочи.

И тем это приятнее.

~*~

- Он дурак, - говорит Рё, как будто роняя два камня рядом. - Полный идиот. Он пустил свою жизнь под откос. Я его ненавижу.

Ямапи боится дышать, слушая глухой голос Рё в телефонной трубке. Сейчас он опять в Осаке, рядом с Учи, который вернулся домой сразу же после того, как его отпустили. И, как подозревает Ямапи, вернулся навсегда.

- Но я не понимаю одного, - продолжает Рё, - он же понимал, что делает, чем ему это грозит. Так какого черта?..

- Не знаю, - отвечает Ямапи сипло, откашливается и говорит снова: - Не знаю.

Они все боятся, вот в чем дело. По коридорам JE ползут слухи, они опасаются проколоться, сделать что-то не так. Даже Джин сказал Ямапи на днях, что "кажется, у вас неприятности, ребята". Ямапи думает, что злость Рё вызвана именно страхом. Но если подумать, то чего он боится? У него остаются Канджани, а у остальных?

"Эгоист", - думает Ямапи, слыша дыхание в трубке, - "чертов эгоист".

- Где ты сейчас? - внезапно спрашивает Рё, и Ямапи теряется от такой неожиданной смены темы.

- В Аояме, - говорит он, потирая затекший затылок. - Жду Тому.

Он сидит на скамейке, а мимо него проходят люди - компании, парочки, одиночки. Девушки в мини-юбках, и Ямапи отводит взгляд немного в сторону, потому что длина юбок заканчивается как раз на уровне его глаз. Девушки, кинув на него быстрый взгляд, тоже отводят глаза, узнавая его, а потом он слышит за своей спиной взволнованный удаляющийся шепот.

- Я слышу, там шумно, - говорит Рё задумчиво, - кажется, я соскучился по этому шуму.

- Приезжай, - смеется Ямапи. - Ты же знаешь, что тут для тебя всегда есть, чем заняться. Только ты все равно не согласишься.

Некоторое время он слушает тишину в трубке и недоумевает, потому что ждал, что Рё, как всегда, хрипло засмеется и скажет какую-нибудь привычную колкость. Пауза затягивается, и Ямапи уже открывает рот, чтобы спросить, что случилось, когда Рё, наконец, выдыхает:

- Больше всего на свете я хотел бы сейчас быть в Токио.

Ямапи, пораженный, замирает. Вопрос: "А как же Учи?" уже готов сорваться с его губ, но он не дает этому случится. Пока он подбирает слова, чтобы сформулировать что-то похожее, но менее резкое, Рё говорит:

- Я не знаю, что я еще могу для него сделать. Могу только сидеть рядом и вздыхать, как будто в комнате лежит покойник!

- Рё, - терпеливо говорит Ямапи, отстраняя трубку от уха, потому что под конец своей речи его собеседник совсем разошелся, - ты единственный, кто может понять, в каком положении сейчас оказался Учи. Естественно, что твоя помощь ему сейчас очень нужна.

- Он хочет, чтобы я сказал ему, что он не виноват. С ним говорил Джонни, на него злятся родители. Но что поделать, если и я хочу сказать ему, что он повел себя как гребаный безответственный школьник! И о том, что он идиот.

- Ты уже говорил, - автоматически отвечает Ямапи, прикрывая глаза. - У меня только один вопрос: почему я должен это слушать? Не лучше ли будет сказать все Учи? И проблем станет гораздо меньше.

Рё смеется, только этот смех совсем не тот, что привык слышать Ямапи, он глухой и без тени улыбки, и слышно, что он в любой момент готов сорваться в крик.

- Не станет, - отвечает он, наконец, - он не поймет, - и через два удара сердца Ямапи Рё добавляет, - а ты - да.

~*~

Когда Рё предлагают роль, он как раз нарасхват - и в Ньюс и в Канджани периоды бурной деятельности, и он разрывается между репетиционными залами и студиями. Но от этой роли ему не хочется отказываться, первоначальный шок сменяется азартом и любопытством, и он решает рискнуть.

Рё пишет о ней в джей-вебе, рассказывает друзьям, с удовольствием наблюдая, как на первых порах вытягиваются их лица.

- Сыграть ублюдка, - говорит Рё, задумчиво глядя на самолеты. - Это интересно, но…
Воцаряется молчание, во время которого Пи выжидающе смотрит на друга, но он лишь закусывает губу.

Они с Ямапи - позади съемочного павильона. Рё разлегся на всю скамью, вытянув ноги, и смотрит на небо. Павильон находится на окраине, так что где-то недалеко от них - аэропорт. Время от времени в чистом, пронзительно голубом небе появляется самолет, и Рё пытается поймать его в рамку из сложенных ладоней.

- У тебя получится, - говорит Пи. Рё поднимает на него глаза:

- Я не могу представить, как буду ее бить.

- Рё-чан, хорошо, что этого не слышит менеджер, - довольно смеется Пи. - Иначе бы она отдала эту роль кому-нибудь другому.

- Вместо того чтобы сидеть и пытаться быть остроумным, предложи мне свой вариант. Давай, ты снимался с ней уже два раза, у тебя должен быть опыт.

- Она милая, - говорит Пи. - Что ты еще хочешь знать?

- Хочу знать что-нибудь, чтобы мне захотелось ее ударить, - смеется Рё, поднимая руки и пытаясь сделать рамку. Для этого он вытягивается всем телом, потому что самолет отлетел довольно далеко, шипит, и Ямапи чувствует, как он упирается головой ему в ногу.

- Думай не о Масами, а о ее героине. И с чего вдруг ты ей интересуешься? - спрашивает Ямапи, наклоняясь ниже.

Рё хмыкает, закидывая руку за голову.

- Думаю о том, чтобы позвать ее на свидание.

Ямапи замолкает в удивлении, а затем смеется, не обращая внимания на сурово сдвинутые брови Рё.

- У тебя никаких шансов, - говорит Пи, успокоившись. - Она не встречается с плохими парнями.

Брови Рё поднимаются вверх, а белозубый оскал из веселого становится угрожающим. Ямапи, со смесью веселья и страха думает о том, что мимика Рё - одна из причин из-за которых он такой хороший актер. Он ждет вопроса, и даже готов на него ответить, но Рё его удивляет:

- А откуда ты знаешь?

Ямапи проглатывает заготовленные слова и пытается выглядеть невозмутимым. Но Рё видит его насквозь - пора бы уже к этому привыкнуть. И прежде, чем он придумывает что-нибудь достойное, Рё хватает его за вырез футболки и резко тянет вниз. У Ямапи душа уходит в пятки от неожиданности, но Рё останавливается именно тогда, когда они чуть не сталкиваются носами и шипит как рассерженный кот:

- Откуда?

- Она сама мне сказала, - отвечает Ямапи прямо в губы Ре, чувствуя, как глухо и яростно стучит сердце в груди.

- Сказала? Когда сказала? Признавайся, что у вас было, - говорит Рё тихим угрожающим голосом, по-прежнему не отпуская его футболку. Его острый кадык - прямо перед глазами Ямапи, он резко двигается, когда Рё говорит, и Ямапи ловит себя на странном желании подтянуться и укусить Рё за шею.

- Отпустишь - скажу, - говорит он тихо, и хватка Рё ослабевает. Ямапи поднимается, разглаживая складки на груди, но чувствует на себе тяжелый взгляд Рё и неохотно говорит:

- Один раз. После вечеринки по окончанию съемок. Знаешь, это было мило, быстро и… пьяно? Я даже сейчас ничего не вспомню.

Ямапи замолкает и смотрит на Рё, который напряженно всматривается в небо, словно пытаясь разглядеть там еще один самолет. У него странное выражение лица - не то задумчивое, не то злое, и Ямапи ждет, что он хоть что-нибудь скажет, чтобы прояснить свое отношение. Но Рё молчит.

- Ну, - начинает Ямапи неуверенно, - теперь тебе хочется ее ударить? Представь, что ты все это время был ее парнем. И тут ты видишь, как мы с ней целуемся в прихожей, - Рё молчал, это могло быть как хорошим, так и плохим признаком и Пи решил продолжать. - Целуемся, потом я веду ее в спальню - в вашу спальню…

- Да, - внезапно тяжело и равнодушно говорит Рё. - Теперь мне хочется ее ударить.
Ямапи замолкает, не зная, как убрать из разговора эту неловкость.

Но Рё справляется без него. Приподняв ноги, он быстро вскакивает на землю, улыбаясь и щурясь, и ничто в нем не выдает недавнего замешательства.

- Я не буду приглашать ее на свидание. Пойдем, уже пора, - говорит он, поворачивается и идет по направлению к съемочному павильону, засунув руки в карманы. Над его головой проносится пропущенный самолет. Тридцать четвертый.


А неделей позже Ямапи нетерпеливо щелкает пультом, включая телевизор, где идет первая серия дорамы Рё. И это было его последнее движение перед тем, как он чуть не упал с дивана, когда Соске первый раз замахивается на Мичиру, а потом он вцепляется в подлокотники и облегченно выдыхает, когда Соске убирает челку со лба и превращается в Рё.

Он звонит ему сразу после эндинга, и странным образом телефон оказывается не занят.

- Ты - демон, - говорит он, не дождавшись даже обычного "Моши-моши". - Как ты вообще? Я.. - он замолкает, пытаясь подобрать слова. На том конце провода его терпеливо ждут. - Я не думал, что ты такой. Какой был. Там.

Рё довольно смеется, и у Ямапи немного отлегает от сердца.

- Все мы немного ублюдки, - говорит он веселым тоном. - Просто я это показал. Да и ты мне помог, знаешь ли.

Ямапи молчит, сраженный неожиданными словами, а потом до него доходит весь смысл.

- Только не говори, что ты это представлял. Я же просто пошутил тогда.
На том конце провода Рё вздыхает и терпеливо, словно маленькому ребенку, объясняет:

- Это вживление в образ. Я представил, что я - Соске, и увидел Мичиру со своим лучшим другом. Много чего увидел.

- Но у Соске нет друзей, - бездумно возражает Ямапи и тут же понимает, что сказал.

- Откуда ты знаешь? - смеется Рё в трубку. - Подрабатываешь сценаристом на досуге? Сколько же в тебе талантов, помимо знания испанского.

И на это раз Ямапи действительно нечего ответить, и он просто улыбается, слыша смех Рё в трубке, жалея, что не может сейчас видеть, как Рё запрокидывает голову, и его плечи трясутся, черные глаза блестят, а взгляд ласковый и суматошный.

~*~

Ямапи видит, как Рё устал, как маскируют круги под его глазами, и как он молчалив. В этом году он опять нарасхват - впрочем, как и всегда - но сейчас у него куча проектов и все одновременно. Даже для Рё это иногда слишком.

Он танцует как механическая кукла, улыбается как профессиональная фотомодель - раздвигает губы, обнажая великолепный оскал, но глаза остаются сосредоточенными. У него такая дурацкая челка, что Кояма называет его маленьким принцем и не получает никакого очередного обидного прозвища в ответ. Может дело в том, что Кояме повезло - он единственный ушел из рук стилистов безнаказанным, но Ямапи думает, что Рё устал от всего настолько, что ему даже не хочется острить. И это грустно.

- Эй, - говорит он, подходя к сидящему в пустой гримерке Рё, со стаканчиком кофе из "Старбакс". - Возьми.

Рё принимает кофе и благодарно кивает Ямапи, не потрудившись, однако, для того, чтобы улыбнуться. Ямапи садится рядом, откидывается на стену и замолкает. Молчание не напряженное, а скорее уютное, но когда Ямапи, улыбаясь, поворачивается, чтобы сказать что-то смешное, он натыкается на полностью отсутствующий взгляд.

- Рё, - зовет он вполголоса, и когда понимает, что эффекта от этого нет, повторяет чуть громче, - Рё, ты здесь?

Рё вздрагивает, секунду смотрит вперед, будто просыпаясь, а потом поворачивается к Ямапи и виновато улыбается.

- Извини, - говорит он глухо и откашливается. - Извини, я задумался.

- Ты весь день такой, - замечает Ямапи. - Какие-то проблемы?

Рё отрицательно и слишком решительно мотает головой.

- Просто у нас же альбом, ты же знаешь, - начинает он со вздохом. - Много о чем приходится думать, я даже не успеваю…

- Даже на съемках клипа Ньюс ты думаешь о Канджани. Это… мило, - говорит Ямапи бодрым тоном, стараясь, чтобы его голос не прозвучал ни издевательским, ни грустным. Но Рё все же что-то почувствовал, потому что внимательно посмотрел на Ямапи и сжал стаканчик в руке.

- Пи, - сказал он настойчиво. - Ну что ты, а? Я же сейчас здесь.

Ямапи смеется и смотрит на непривычно серьезного Рё.

- Ну да. Ты здесь. Твое бренное тело здесь, но мыслями ты в Канджани.

Рё смущенно улыбается, опуская взгляд к ботинкам, и потирает затылок.

- В последнее время я путаюсь, - говорит он, наконец. - Я путаю слова песен - редко, но бывает, путаю имена, расписания. Ребята надо мной все время смеются. И на репетициях я думаю о новом сингле. Йоко обещал меня убить, если я хоть раз назову его Ямапи, - Рё смеется и смотрит прямо ему в глаза.

Тепло разливается по груди Ямапи и это не горячий кофе, а что-то более жгучее и долгое, что-то тянущее и, наверное, влияющее на голосовые связки, потому что он ловит себя на мысли, что хочет запеть, но вместо этого громко и радостно смеется.

- Но знаешь, я предпочитаю общаться с людьми, которые находятся здесь и сейчас. Как знать, когда мне придется в очередной раз выдергивать тебя из астрала? - шутит Пи, с удовольствием глядя на то, как светятся глаза Рё.

А потом они внезапно потухают, и он говорит:

- Закрой глаза.

Ямапи изумленно моргает, не понимая резкой смены темы, но Рё смотрит взглядом, в котором содержится просьба, и он подчиняется.

И ничего не происходит.

- И что дальше? - говорит Ямапи, пытаясь прислушаться и угадать, что Рё задумал: может быть, какую-то не очень приятную шутку? Но, судя по звукам, Рё лишь слегка сдвинулся на своем стуле.

- Ты слышишь меня? - спрашивает он серьезно и Ямапи в недоумении отвечает:

- Конечно. Ты же рядом сидишь, - и ждет ответа Рё, но тот молчит.

Ямапи думает, сколько же Рё хочет, чтобы он пробыл в таком состоянии, потому что уже сейчас начинает чувствовать себя глупо. Ожидание и в некоторое опасение делают его слух тоньше и восприимчивее, он слышит шум машин, гул людских голосов, ветер в листьях деревьев за окном, свое дыхание и шорох одежды человека рядом с ним, когда тот делает неосторожное движение.

- Ты слышишь меня, потому что я рядом. Можно представить, что мы говорим по телефону, - начинает Рё, и Ямапи чувствует, как он садится ближе, так что их ноги соприкасаются. - Не открывай пока глаза, - говорит он поспешно, хотя Ямапи об этом и не думал.

Это странно - сидеть рядом с Рё, играть в его игру и слушать дыхание в тишине. Ловить на своих закрытых веках яркий свет и стараться не улыбнуться.

- Послушай, когда мы говорим по телефону, ты тоже не видишь меня, но слышишь, и поэтому знаешь, что я рядом. И я это знаю. Рядом точно так же, как и сейчас.

- Но сейчас гораздо лучше, - говорит Ямапи шепотом, и его желудок ухает вниз, когда он понимает, как это прозвучало.

Рё коротко и нервно смеется и Ямапи думает, что он сейчас развалится на части, потому что его сердце проваливается вслед за желудком. Зато голова будто наполняется газом, потому что в одно мгновение становится легкой, как воздушный шар.

- Конечно, так гораздо лучше, - говорит Рё. - В тысячу раз лучше, хотя я был первым, кто подписал петицию об установке памятника создателям мобильного телефона и Интернета. Просто… Это нормально - рано или поздно уходить?

- Да, - говорит Пи и открывает глаза. - Это нормально. Но все равно грустно.

В темноте глаза Рё блестят как яркие черные камни. Он странно сосредоточен, его губы сжаты, и он явно очень хочет что-то сказать. Ямапи ждет его слов, но вместо этого Рё обнимает его за плечи, крепко и нежно прижимая к себе, и Ямапи обнаруживает, что его сердце вернулось на место, потому что бешено стучит, словно стараясь проломить грудную клетку и достучаться до сердца Рё, которому тоже очень неспокойно.

- Я знаю, что делать, - шепчет Рё, уткнувшись горячими губами в висок Ямапи. - Ты не будешь думать о том, что я ухожу. Думай о том, что на самом деле я всегда возвращаюсь.

И Ямапи согласен с ним, согласен как никогда в жизни.

@темы: фик, РёПи, G

---

[Drabble]

Персонажи: Рё, Каме
Тема: сбившееся дыхание

- Отойди, - Рё вздрагивает, когда слышит за своей спиной глухой голос и сбившееся дыхание. Он молниеносно оборачивается и видит Каме, который хмуро и недовольно смотрит ему прямо в глаза.
- Мой выход, - говорит он, и Рё, наконец, подчиняется, а Каме проходит мимо него уверенным и твердым шагом.
Со своего места Рё видно, как меняется лицо Каме при выходе на сцену. Из равнодушно-усталого оно превращается в настороженное и слегка надменное – в соответствии с ролью, которую он играет.
«Если бы на моем месте был кто-нибудь другой», - думает Рё, усмехаясь, - «он был бы восхищен».
Но только не Рё. Ему не нужен глянцевый образ айдола, к которому он привык наблюдать даже в собственном зеркале. Внезапно ему захотелось снова поймать усталого Каменаши, с потухшим взглядом, опущенными плечами. И толикой страха во взгляде – страха волка, пойманного в капкан.
И Рё ловит его в капкан своих руки и ног, зажимая Каме в углу пустой гримерки. Он сопротивляется, шипит, и пытается оттолкнуть Рё, оставляя на его теле метки боли своими острыми локтями и коленками. Все до того момента, когда Рё исхитряется поцеловать его. Губы Каме прохладные и гладкие, а сам он неожиданно успокаивается. Но когда Рё отрывается от него, то едва не задыхается, потому что видит, наконец, на лице Каменаши то самое желанное волчье выражение - обреченность, усталость и страх перед неизбежным.
Но ярче всего в его взгляде светилось самое сильное волчье чувство.
Голод.

@темы: драббл, Нишикидо Рё, Каменаши Казуя, PG

---

[Drabble]

Пара: РёКура
Тема: губы

Когда Рё заходит в комнату, потирая замерзшие руки, то взгляд его падает на кровать, на того, кто на ней. Окура лежит на спине, согнув одну ногу в колене, и широко раскинув руки. От него исходит невозможный жар, одеяло лежит на полу, а сам он тяжело и шумно дышит. Рё тянет руку к его лбу, но Окура внезапно открывает глаза, и Рё вздрагивает от неожиданности.
- Ты уже, - говорит Окура хриплым голосом и закашливается. – Я не слышал, как ты вошел.
Рё садится на край кровати и кладет руку ему на лоб.
- Жар не спал, - не спрашивает, а утверждает он. – Тебе надо что-нибудь выпить.
Окура морщится, но тут же лукаво улыбается.
- Сейчас мне хорошо, - говорит он. – У тебя руки холодные.
Рё может сказать то же самое, если бы он сейчас мог говорить. Никогда еще на его памяти Окура не выглядел так. Его губы красные, как винные ягоды, и такие же пьяные даже на вид, щеки раскраснелись, а глаза подернуты дымкой. Рё убеждает себя, что это всего лишь воздействие температуры, и почти преуспел в этом, но Окура издает тихий недовольный стон и тянет вверх футболку, невнятно шепча: «Жарко…», и Рё становится все равно.
- Я помогу, - говорит он, перехватывая руки Окуры и берясь за футболку сам. Окура приподнимает голову и с облегченным вздохом падает обратно, когда Рё снимает ее полностью. Его волосы разметались по бледной подушке, и Рё хочется зарыться в них пальцами.
Что он немедленно и делает, наклоняясь ниже и прижимаясь к губам Окуры, тяжело дыша. Он горячий до такой степени, что у Рё, кажется, начинают плавиться мозги, но зато сразу согреваются руки. Окура притягивает его ближе, и, чувствуя его руки на своем затылке, Рё понимает, что не может больше сдерживаться.
Он отстраняется от Окуры, ловя его разочарованный взгляд, но только для того, чтобы скинуть с себя одежду и улечься рядом, прижимаясь еще крепче, чем минуту назад. Он с удовольствием проводит ногами по горячим ногам Окуры, целует его во влажную от пота шею, чувствует, как горячие руки гладят его по плечам, согревая.
- Ты такой холодный, - шепчет Окура. – Класс.
- А ты горячий, - отвечает Рё, на минуту оторвавшись от вылизывания его шеи.
Окура усмехается, и от звука этого хриплого смешка по спине Рё бегут мурашки.
- Давай сравняем температуру, - говорит Окура, тяжело дыша.
Рё наваливается сверху, устраиваясь между его ног, и поднимает голову.
- Думаю, это невозможно, - отвечает он, с удовольствием скалясь. – Но попробовать можно, - и вжимается в горячее тело, теряя способность думать обо всем, кроме того, что они сейчас раскалены до одного и того же градуса.

@темы: драббл, РёКура, R

---

[Drabble] Akame

Тема: руки
Фотокамеры любят Джина, и Джин отвечает им взаимностью. Он демонстрирует им свою любовь, надувая губы, словно выпрашивая поцелуй, вытягивая шею, чтобы были видны напрягшиеся мышцы и острый кадык. Иногда он приоткрывает рот и опускает веки, что значит уже более откровенный намек, расстегивает пуговицы рубашки. Иногда он просто смеется, а камера запечатлевает ямочки на его щеках и блики в прищуренных глазах. На этих фото видно, что Джину хорошо.
Но такого, думает Каме, такого Джин еще не делал.
Он еще никогда не был так откровенен в своей любви, думает Каме, разглядывая фото лежащего Джина. Он лукаво улыбается в камеру - это совсем не ново и не неожиданно, но то, что его левая рука сейчас глубоко в модных штанах цвета хаки, нервирует. Джин лишний раз показал, как он любит камеру, намекнул на то, что их отношения должны развиваться, и даже указал, в какую именно сторону. Каме кажется, что Джин на фото – живой, сейчас рука под натянутой тканью изменит свое положение, создавая складки, потом двинется еще раз, его лицо изменит свое ехидное выражение, и глаза заблестят. Он пытается не вспоминать, как выглядят движения длинных пальцев на бледной коже, как они могут сжиматься, как изящные руки могут хватать и крепко держать.
- Каме! – раздается голос Джина прямо с порога вместе со звуком хлопнувшей двери. – Ты купил его, – замечает он удивленно, когда видит журнал в руках Каме. - Я мог бы отдать тебе свой – мне ни к чему. Не буду же я тащиться от своих фото.
- Ну да, как же, - отвечает Каме, перелистывая страницу. – По-моему, никто еще в этом журнале так откровенно от себя не тащился. Если бы ты засунул руку чуть дальше, - он кивает на последнее фото, - все бы уже знали, насколько.
- Я хотел, - говорит Джин, прильнув на секунду губами к макушке Каме. – Но не стал.
Каме в удивлении поднимает голову и натыкается на довольную улыбку Джина.
- Неужели ты наконец-то понял значение слова «приватность»? – спрашивает он недоверчиво.
Джин смеется и мотает головой.
- Нет, я просто хотел оставить небольшой простор для фантазии, - отвечает он, хитро улыбаясь, и наклоняется, чтобы поцеловать Каме.

Тема: коленки
- Не стыдно? – спрашивает Джин, облизывая губы.
- Скорее, холодно, - спокойно отвечает Каме, - поднимая руки, чтобы заколоть волосы. Он ловит сердитый взгляд Джина в зеркале, и уголок губ поднимается вверх.
- На чем оно держится, интересно? – ворчит Джин, подходя ближе. – Это не пояс, а одно название.
- Джин, - говорит Каме и роняет маленький звонкий смешок. – Как будто ты не помнишь, как я показывал всем голые коленки в прошлом году. И вообще… - он замолкает, потому что рука Джина опускается на его бедро и скользит вверх по гладкому шелку.
- Коленки, - шепчет Джин, - всего лишь коленки, а в этот раз – ноги. Ноги, как у гейши.
Каме прикрывает глаза и слушает громкое дыхание Джина, ощущает его на своей шее.
- Как будто ты видел… ноги хоть одной гейши, - отвечает Каме шепотом.
- Я знаю, что они именно такие и есть, - губы Джина у самого уха Каме, он обжигает своим дыханием. – Белые, гладкие, с круглыми коленками…
Каме откидывается на плечо Джина и протяжно выдыхает. Джин готовится прикоснуться губами к его шее, когда Каме вдруг открывает глаза и резко поднимает голову.
- Мне пора, - говорит он строгим и не терпящим возражений тоном. – А ты мне потом расскажешь, у скольких людей ты перещупал коленки. Поименно.
Дверь закрывается и все, что остается Джину – это кусать губы. Правда, он думает, что лучше бы он две минуты назад прикусил язык.

@темы: драббл, Акаме, PG, G

---

[Drabble] PIN

Тема: танцы.
- Я всегда буду говорить, что ты стащил мои танцевальные фишки! – говорит Пи и показывает язык, торжествуя. – И всегда буду прав!
- Нифига ты не прав, - сердится Джин и кидается в Пи подушкой. – Ты танцуешь, как тюлень. Толстый тюлень.
- Прав, прав, - ехидничает Пи, улегшись на столь любезно предоставленной подушке. – Ты всего лишь мальчик на подтанцовке, забыл?
- На подтанцовке у тюленя, - Джин показывает язык в ответ и озирается по сторонам в поисках второй. Пи мстительно улыбается.
- Если это и так, то ты дурак. Я видел, как танцуют тюлени в аквапарке. Очень красиво.
Джин вспоминает, что в квартире Пи подушек было только две, до сегодняшнего вечера, когда одна из них погибла смертью храбрых, защищая их от маленького пожара, устроенного Джиновой сигаретой. Вторую и единственную оставшуюся нежно обнимает Пи.
- Они скользят по воде, а еще качаются из стороны в сторону, - говорит Пи задумчиво, не подозревая ничего плохого, пока Джин с невинным выражением лица опускается на пол рядом.
- А еще они гибкие, и у них гладкая кожа. И они смешно вытягивают шею, когда танцуют, - говорит Джин, и надувает губы в задумчивости. – И у них красивые глаза.
Ямапи поднимает голову и встречается взглядом с Джином, который, судя по всему, что-то задумал. Но что бы то ни было, Ямапи готов ему это позволить, потому что с таким лицом невозможно затевать что-то плохое.
- Ладно-ладно, тюлени, наверное, и правда неплохо танцуют, - говорит Джин миролюбиво и поднимает руку Пи, укладываясь на подушку, и прижимаясь ближе к горячему телу. – Они милые. И ты был бы очень милым тюленем, - добавляет он, после того, как Ямапи награждает его поцелуем в уголок губ.

Тема: рок
- Мне надоело петь Venus, - говорит Джин, плюхаясь на мягкий диван рядом за полсекунды до того, как Пи убирает оттуда стакан с пивом. – Скоро я смогу выступать вместо Такки.
- А кто будет Тсубасой? – с любопытством спрашивает Пи. Джин открывает рот, но потом снова его закрывает.
- Не знаю, - отвечает он, но Пи видит, что Джин врет. – Я всегда мечтал о сольной карьере.
- Такизава-сан, расскажите, как вам пришла в голову мысль стать сольным артистом? Мы все были так шокированы, узнав о вашем решении, - говорит Пи высоким голосом, держа руку с микрофоном у самой груди. Он так похож на тип назойливых репортеров – которых, как они все уверены, набирают из самых сумасшедших фанаток – что Джин не может сдержать смех.
- Я всегда мечтал об этом, - говорит он, поднимая подбородок, и Пи позволяет себе тоненький смешок. – Теперь я могу позволить себе не быть популярным, а заниматься любимым делом.
- Такизава-сан, а что же случится с вашим согруппником? Он как-то прокомментировал ваше решение? – продолжает Ямапи, еле удерживаясь от того, чтобы не засмеяться.
Джин кидает на Ямапи уничтожающий взгляд и делает вид, что задумался.
- Мой согруппник отнесся к моему решению с уважением, - отвечает он важно. – И пожелал мне удачи. Я думаю, что его сольная карьера сложится успешно.
- В таком случае, расскажите нам, Такизава-сан, какого рода будет ваше творчество? Чего нам ждать?
Джин встает дивана и лениво-небрежным движением убирает волосы со лба.
- Я долго пел популярную музыку, - говорит он, хитро улыбаясь, - но теперь я смогу реализовать себя в рок-музыке! – он поднимает руку с пультом вверх и комнату заполняют звуки тяжелых гитарных рифов. Ямапи прикрывает глаза, смеясь. Опять это Linkin Park, и, кажется, Джин уже пьян.
Но Джин не видит, как Ямапи смеется, он не видит и не слышит ничего, кроме самого себя. Песня начинается тихо, почти нежно, постепенно звук усиливается и Ямапи видит, как жилы на шее Джина напрягаются, рот кривится, руки почти яростно сжимают микрофон, а на припеве комнату пронизывает его крик. Джин тонет в звуке своего голоса, опускается на колени и встает вновь, закрывает глаза и жадно дышит на проигрыше. Ямапи думает, что давно уже не видел чего-то более эротичного.
Когда песня заканчивается, Джин падает на диван и закрывает глаза. На его шее капли пота, он убирает прилипшие волосы с лица и спрашивает Ямапи, тяжело дыша:
- Ну как тебе?
Ямапи наваливается на него сверху, чувствуя чужой жар и дрожь.
- Как там говорится? Sex, drugs and rock-n-roll?
- Какие таблетки? – изумленно выдыхает Джин, распахивая глаза, но Ямапи пользуется вопросом, чтобы поцеловать его, глубоко и сильно, лишая остатков дыхания, и запустить руку в волосы, притягивая ближе. Поцелуй долгий и тягучий, потому что Джин любит именно так. А еще потому что именно так он больше не будет говорит глупости.

Тема: солнце
По утрам они оба встают трудно. Слегка облегчает ситуацию то, что их двое, и если одному из них посчастливилось проснуться раньше, то он – чаще всего это Джин – начинает вслух, нисколько не заботясь о громкости, выражать свое недовольство. Летят подушки, ругательства становятся все более изобретательными, но в конце концов, общая цель достигнута, и они тащатся на кухню, вяло ругаются в ванной и таким образом втаскивают себя за уши в утро. Но однажды утром мироздание делает им подарок – все нужное и важное назначено на послеобеденное время и все утро они собираются самым банальным образом проспать.
Когда Джин открывает глаза, то солнце уже заливает комнату, настырно светит в глаза, намекая на то, что день уже давно в разгаре. Джин понятливый, он осторожно, чтобы не разбудить Ямапи, встает с постели и идет в ванную, напевая, чувствуя себя бодрым и проснувшимся. Но через несколько минут ему становится скучно без ежедневных утренних перепалок, и он, с полотенцем на плече, идет в комнату, пихает комок под одеялом и кричит:
- Вставай, вставай, штанишки надевай!
Комок шевелится и снова замирает. Джин пихает его чуть сильнее и на этот раз удостаивается недовольного мычания.
- Меня бесит, что ты спишь, а я нет, - говорит Джин. – Так что лучше тебе встать прямо сейчас, или я приду делать тебе утренние обливания. Говорят, оно бодрит.
Комок медленно разворачивается и принимает очертания человеческого тела. Затем из-под одеяла высовывается всклокоченная голова Ямапи.
- Я сечс, - бормочет он и потягивается. – Немнжк.
Джин кидает строгий взгляд на всю конструкцию и уходит готовить кофе. Проходит несколько минут, и кофе уже готово, но в ванной не слышно шума текущей воды, да и из комнаты не доносится ни звука.
- Пи, если ты все еще спишь, я принесу тебе кофе в постель! Очень горячий кофе и прямиком в постель, - кричит Джин, добавляя сахар.
- Я не сплю, - доносится из комнаты более или менее бодрый голос Ямапи. – Я принимаю солнечные ванны.
- Что за черт, - усмехается Джин, но любопытство берет свое и он идет посмотреть на Пи. Едва он переступает за порог, как останавливается.
Пылинки играют в воздухе и медленно оседают на пол. Яркий утренний солнечный свет лежит на полу квадратами, и ласкает обнаженное тело Пи, едва-едва прикрытого простыней. Джин смотрит, как свет золотит гладкую загорелую кожу, заставляя ее светиться, как приоткрыты мягкие губы Ямапи, как дрожат его ресницы.
- Пи, - говорит Джин, медленно подходя к нему. – Вставай.
Ямапи открывает глаза и бессмысленным, томным взглядом смотрит ему в глаза.
- От избытка солнечных лучей может быть рак кожи, - говорит Джин. – Я вчера слышал это по телеку.
Ямапи улыбается и говорит, - И тебе доброго утра, Джин.

Тема: золото
Джин следит за рукой Ямапи внимательно, будто опасаясь, что его могут обмануть. Но с маленьким игральным кубиком нельзя сжульничать, и поэтому когда Пи выпадает одно очко, он цокает языком, а Джин только что не подпрыгивает в воздухе.
- Ура! Ты проиграл, - Джин сгребает к себе всю оставшуюся пиццу, которая служила капиталом в «Монополии» и злорадно улыбается. Ямапи ухмыляется.
- Ты слишком радуешься из-за какой-то пиццы, - говорит он. – Наверное, ты просто знаешь, что в реальной жизни ты не смог бы правильно распорядиться капиталом. У тебя нет способностей.
Но Джин не ведется на такие подколы, он жует пиццу и его самолюбие удовлетворено. Поэтому он может позволить себе быть благодушным.
- С чего ты взял? – спрашивает он, облизывая пальцы. – По-моему, у меня отличные способности. И я умею обращаться с игральным кубиком.
Пи коварно улыбается.
- Если бы ты жил в Америке сто лет назад, - начинает он заговорщическим тоном, - тебе бы это мало помогло.
Он знает, как на Джина действует слово «Америка» и не прогадывает. Аканиши дергается, оборачивается на Пи и даже забывает про пиццу.
- Я бы, я бы, - говорит он и машет руками от возбуждения, - я бы был золотоискателем!
Ямапи замолкает в полнейшем изумлении. Откуда у Джина такие странные идеи? Пересмотрел фильмов про Индиану Джонса?
Джина эта идея, по видимому, увлекла. Он вскакивает на ноги и начинает ходить по комнате.
- Я бы жил в Калифорнии, работал с утра до ночи, и однажды нашел бы огромный слиток золота! – его глаза горят в возбуждении. – И стал бы самым богатым человеком! Я бы купил эту землю и заставил всех работать на меня, - добавляет он и хитро смотрит на Ямапи. – Ну как?
Тот смеется и хватает Джина за ноги. После звука, напоминающего писк, Джин приземляется на пол рядом с Ямапи.
- Ты все продумал, - говорит Ямапи. – Золотоискатель. Только я тебя знаю: не стал бы ты работать на приисках.
- Да? – удивляется Джин. – Все-то ты знаешь. А кем бы я стал?
- Ты бы пел. И вертел бедрами на сцене. В мюзиклах, - говорит Ямапи и с удовольствием видит, как Джин хмурит брови и надувает губы, как рассерженный маленький мальчик.
- Это то же самое, чем я занимаюсь сейчас, - говорит он недовольно.
Ямапи смотрит прямо в эти сверкающие глаза, берет недовольное лицо Джина в ладони и прикасается к губам Джина своими.
- Джин – везде Джин, - говорит он тихо. – Золотой мальчик.

@темы: драббл, Аканиши Джин, Ямашита Томохиса, PG, G

---

[Drabble]

Пара: РёКура
Рейтинг: PG

- Смотри, - говорит Рё, поднимая ногу и вытягивая ее вперед. Окура не видит ничего, кроме синяка под коленом и поднимает голову, встречаясь с Рё взглядом.
- Опаздывал на репетицию, налетел на турникет, - фыркает Рё. – Производственная травма. Пусть агентство выплатит мне компенсацию за новые джинсы.
Рё скучно, это очевидно. Окура думает, что это может обернуться всем, чем угодно, и, помимо его воли, уголки губ поднимаются вверх. Где-то за спиной мурлычет Субару, он весь в себе и своей песне, подбирая к ней нужный тон, так что они все равно что наедине.
- А это, - продолжает Рё, поднимая руку, и смотрит на Окуру дерзко и насмешливо. – Знаешь?
На загорелой, в редкой сетке тонких волосков коже виден маленький и круглый, словно нарисованный, нежно-розовый шрам. Ровный и еще недостаточно заживший, кожа там даже на вид слишком нежная.
- Нет, - отвечает Окура и осторожно и бережно проводит по нему пальцами, словно боится сделать больно. Рука Рё напрягается, но остается на месте, Окура чувствует на своей шее чужое дыхание и по нему угадывает, что Рё улыбается.
- Готовил темпура – и поторопился. Запекся бы вместо креветки, - говорит Рё и выдает короткий и хриплый смешок, от которого на затылке у Окуры поднимаются волосы, и хочется поймать эту улыбку губами, пока она не угасла. Но он оборачивается – Субару все еще здесь, а зеркала на стенах, отражая их самих, пугают – кажется, что в тихом репетиционном зале больше народу, чем есть на самом деле.
- Я бы тебя не съел, - говорит Окура, осторожно беря Рё за руку. – Слишком тощая креветка, слишком маленькая, - он усмехается, и, проводя по шраму последний раз, перемещается на сгиб локтя, лаская нежную и чуть влажную кожу. Дыхание Рё учащается, и он улыбается, как сумасшедший, как ребенок, у него шальные и счастливые глаза.
- А где твои шрамы, Таччон? – спрашивает он внезапно и дерзко усмехается. Окуре становится еще веселее: Рё вздумал устроить представление – пусть попробует. Но, несмотря на то, что адреналин в крови поднялся, и заставляет его руки мелко подрагивать, ему приходится задуматься, что ответить.
- Один шрам – на плече, - отвечает он и разворачивается боком, задирая короткий рукав футболки, чтобы Рё мог разглядеть, как следует. – От прививки.
Он с удовольствием замечает, как глаза Рё становятся еще темнее из-за расширившихся зрачков, как приоткрывается рот, и сверкают влажные зубы.
- Это не считается, Таччон, - говорит Рё, справившись с волнением и хитро улыбаясь. – Это есть у всех, и у меня – тоже.
Окура задумывается. В голову не идет ничего, кроме гитарных мозолей на пальцах, но это явно не то, что хочет услышать Рё. Мимо проходит Субару; Рё улыбается как сытый кот, видя его замешательство, и Окура чувствует, что сказать ему нечего.
- Вот, - говорит он, указывая на мелкую ссадину на щеке, - утром порезался.
Но Рё только смеется своим коронным издевательским смехом, откидываясь на стуле, хлопая ладонями по бедрам и в таком очевидном восторге от самого себя. Что за черт.
- Это тоже есть у всех, Таччон. Ты знал, что шрамы украшают мужчину? – говорит он, вставая, и подходит к сидящему Окуре сзади, утыкается носом в волосы и тихонько дышит. Окура чувствует на своей шее теплый воздух, по спине ползут мурашки и растекаются по всему телу.
- Но ты, похоже, не знаешь, - говорит Рё, подняв голову. Он осторожно убирает волосы от шеи Окуры, заставляя того поежится, а потом нежно проводит пальцами по коже – прямо под линией волос.
- Ты не знаешь, - повторяет Рё хрипло, - что у тебя здесь шрам.
Окура рефлекторно поворачивается, но Рё, прижимаясь к его щеке своей, сдерживает его порыв.
- Ты не мог его увидеть. Он с того времени, когда ты был мелким и налетел на декорации в темноте вместе с Йоко.
- Откуда ты?.. – шепчет Окура.
Рё утыкается в его шею, прижимается губами к предполагаемому шраму, ненадолго задерживается на теплой коже, и отстраняется, сладко выдыхая:
- Потому что я там был.

@темы: драббл, РёКура, PG

---

[Drabble]

Персонажи:Акаме, Коки
Рейтинг: G
Жанр: angst
Для: Trush
Фраза: "кажется, ты деградируешь". Я позволила себе ее немного видоизменить.

Джин смотрит на часы, переводит взгляд на Каме и поджимает губы. Где-то в тысяче километров отсюда шумит холодный океан цвета нефти, пульсируют огни вывесок, мешая спать. Иногда, в такие моменты как сейчас, ему кажется, что там было бы лучше. Там, где тебя и проблемы разделяет океан.
Сейчас его и проблемы разделяет узкий столик, в поверхности которого отражается недовольное скучающее лицо с резкими скулами и безвольно лежащая рука, словно упавшая под тяжестью браслетов. Играет тихая музыка, гул людских голосов омывает их как вода, не трогая ледяного молчания, и утекает прочь. Огни отражаются в оконных стеклах, на боках фарфоровых чашек, в кольце на пальце Джина и глазах Каме.
- Он сейчас сюда придет, - нарушает тишину Каме, поводя плечами. – Сейчас. Придет. Понимаешь, Аканиши?
Аканиши Джин не понимает. Он не хочет понимать, и не будет.
- Ну и хорошо. Тогда ты, наконец, допьешь этот чертов кофе и закажешь чего-нибудь покрепче. Ведь ты только поэтому им давишься?
Каме сжимает изящную ручку фарфоровой чашки так крепко, что белеют костяшки пальцев. Джин это видит, и в животе у него сразу начинает что-то ныть.
- Нет, - отвечает Каме решительно. – Не поэтому.
- В вечер перед своим выходным можно и расслабиться, - говорит Джин нарочито бодро, вальяжно откидываясь на спинку стула. Надо выглядеть весело, надо улыбаться, игнорируя свист ветра в груди, как от сквозной пулевой раны. И притвориться, что он ничего, абсолютно ничего не понимает.
- Аканиши, расслабиться – не значит напиться, - говорит Каме, кидая беглый и ищущий взгляд в зал.
- Позволить себе пару бокалов – не значит напиться, - парирует Джин, довольный тем, что разговор хотя бы не стоит на месте.
Каме нервничает еще больше. Движения пальцев, когда он поправляет волосы и вертит в руках ложечку, кажутся слишком порывистыми, а глаза бегают.
- Тебе, определенно, не стоило пить столько кофе. И еще на голодный желудок, - обеспокоенно замечает Джин, примериваясь к своему куску торта.
Каме неожиданно хлопает ладонями по столу так громко, что Джин вздрагивает и поднимает на него недоуменный взгляд.
- Хватит, черт возьми, - шипит Каме, сужая глаза. – Перестань вести себя как идиот, или я подумаю, что ты деградируешь. Сейчас сюда придет Коки, он не ожидает увидеть тебя, да и я не ожидал, честно сказать. Никто не виноват, что ты стал таким наблюдательным и сегодня «просто проходил мимо».
Он делает глоток из своей чашки и слишком решительно ставит ее на столик.
Джин чувствует, что холод заползает откуда-то снизу, окутывает его тело, вызывает ветер в дыре в груди, которая начинает болеть еще более немилосердно, и сворачивается в животе тугим комком страха.
- Давай поговорим. Нормально поговорим, - предлагает Джин, внимательно глядя на Каме. – Ты собирался посидеть здесь с Коки, так? А днем ты говорил, что весь вечер проведешь дома.
- Планы изменились, - отвечает Каме. – И почему я должен перед тобой отчитываться?
В его голосе звучит уже не недовольство, а высокомерие, и его только добавляет то, как Каме поводит плечом и опускает ложечку в кофе, надувая губы.
Джин чувствует, как черный комок в его животе разрастается и требует выхода. И он взрывается.
- Это просто отвратительно! Вы прямо как парочка! Скрываетесь, уединяетесь… Тебе нравятся такие, как он? – яростно говорит Джин, и чувствует, что в глазах у него пылает от бешенства. - Обесцвеченные, как гангуро*, с накрашенным и ногтями? А его брови? Ни у одной моей девушки не было таких тонких бровей! Педик, - презрительно бросает он в конце и смотрит на Каме, тяжело дыша.
На его лице нет ни тени эмоций - холодная бесстрастная маска и горящие глаза.
- Ты хотел поговорить нормально, - начинает он спокойно, но у Джина от этого тона волосы готовы подняться дыбом. – И начинаешь говорить о своих девушках. Чего еще я не знал?
На секунду воцаряется пауза. Джин смотрит на Каме, который бессознательно вскинул подбородок, и чувствует слабый след от той красной нити, что связывала их. Они никогда не говорили об этом, слова были не нужны, просто Джин всегда знал, что Каме – это то, что никогда не пройдет, это навсегда, это то, при взгляде на которое внутри раздается рык: «мое!» Это инстинкты, слова тут бессильны.
Каме смотрит на Джина, словно на человека, которого бы с удовольствием ударил сейчас, но необходимо соблюдать нейтралитет. Джин бы предпочел это сейчас, как и если бы Каме обозвал его ублюдком, плеснул кофе в лицо, но злился бы на него как на Джина, а не одного из тех-людей-с-которыми-надо-быть-дружелюбными.
- И не смей оскорблять моего друга, - чеканит он напоследок, и эти слова отпечатываются в сердце Джина. Он даже чувствует, как летит каменная крошка из-под резца.
- Вижу, вы действительно подружились, пока меня не было, - говорит он, и порывисто встает. Последнее, что он видит, это лицо Каме, поднятое к нему, его широко раскрытые глаза, беззащитную шею и полуоткрытый рот, словно в желании что-то сказать. А потом он бежит в раскрашенную яркими красками городскую ночь.

Каме видит, как Джин выходит из кафе и проходит мимо окон широким размашистым шагом, словно стараясь убежать. Когда он исчезает из видимости, Каме опускает голову на руки, поставленные на стол, и тяжело вздыхает. Кажется, что воздух застрял в его горле, он вздыхает еще пару раз, чтобы стало легче и поднимает глаза. Чтобы увидеть Коки, сидящего напротив.
Он вздрагивает от неожиданности, а Коки весело улыбается:
- Извини, что опоздал, пробки. Ты долго ждал? – Каме пытается успокоить сердцебиение, и молчит.
- А, это ты мне заказал? – спрашивает Коки, указывая на нетронутый кусок торта, оставленный Джином. – Спасибо, конечно, только знаешь, я не очень люблю шоколадную крошку…
- Это мое! – слишком поспешно говорит Каме и придвигает тарелку к себе. – Просто поставил ее напротив, чтобы не было так скучно. – Он изображает картинную улыбку, и Коки, доверчивый как ребенок, улыбается, уверенный в том, что Каме на него не злится.
В каком-то смысле это действительно так.
Каме сейчас представляет Лос-Анджелес, каким он его видел в фильмах. Он представляет маленькую квартиру, в окно которой виден город, в квартире кровать с белыми скомканными простынями, а на кровати Джин и какая-то блондинка. Джин жарко целует ее шею, шепчет ей по-английски и накрывает своим телом, путаясь в простынях.
Он пробует торт, чтобы перебить вкус тех слов, которые остались у него на языке. Каме ненавидит людей, которые уходят, не дослушав, и сейчас он зол на Джина за то, что он так и не дал ему сказать: «Придурок», «Послушай меня», «Спасибо», «Не говори глупостей». Но самым последним было слово «Вернись», оно еле ворочается на языке, тяжелое от скрытых в нем смыслов.
И он запивает это слово кофе, черным, как угольное облако боли в его груди.

*Гангуро - молодежная субкультура в Японии, представители (чаще представительницы) которой стремятся быть похожими на калифорнийских девушек с пляжа; в этом им помогает солярий, тональный крем, осветление волос и голубые контактные линзы.
Посмотреть фото гангуро можно здесь.

@темы: драббл, Акаме, angst, Танака Коки, G

---

[Drabble]

Пара: РёКура
Рейтинг: PG-13
Написано для Trush

Рё уже пятнадцать минут умирал со скуки, удобно устроившись на тренажере икроножных мышц. Все тело приятно ныло от усталости. Рё с удовольствием посмотрел на свой пресс – как всегда безупречен. Жаль, отсюда он не видит себя в зеркале, иначе бы обязательно посмотрел, как стал широк в плечах в последнее время, по словам остальных. Первый, конечно, заметил Пи – неудивительно, если они оба на этом помешаны, а потом остальные парни – Йоко, Джин, Окура.
Кстати, да. Окура.
Рё уныло посмотрел в сторону беговой дорожки, где на максимальной настраиваемой скорости бежал Таччон. Уже пятнадцать минут. И останавливаться не собирался.
Его майка пропотела насквозь, рот был широко открыт, выпуская хриплое дыхание, да и все движения выдавали изнеможение. Смотреть на напряженные мышцы рук и ног, на то, как он запрокидывает голову и закрывает глаза можно было бесконечно – но в той же степени и бесчеловечно. Поэтому Рё встал и решительно направился к беговой дорожке. Не обращая внимания на вопросительный взгляд Окуры, он нажал на кнопку скорости.
- Слушай, – сказал Рё, глядя, как показатели снижаются вдвое. – Сколько уже можно? Тебе сегодня хватит.
Окура хрипло засмеялся.
- Ты не так просишь, Рё-чан. Будь более вежливым, - лисья улыбка скользнула по его губам, и если бы Рё не видел, что Таччон готов упасть от усталости, то подумал, что он над ним издевается.
- Я вежлив, как на приеме у императора, - усмехнулся Рё. – А ты слишком привередливый.
- Если ты попросишь, как следует, я сразу сойду, - прерывисто сообщил Окура, тяжело дыша. – Например: «Таччон, пожалуйста, остановись»…
- Вот еще, - резко хмыкнул Рё, пытаясь скрыть замешательство и в кои-то веки не зная, что ответить.
Окура, с удовольствием глядя на притихшего Рё, нажал на кнопку и дорожка начала замедляться, а затем остановилась совсем. Он слез, вытирая лицо майкой, и медленно пошел в сторону душевых, поводя бедрами так, что у Рё полыхнуло где-то в животе. Или ниже. Если рассуждать здраво, то это оттого, что ноги Окуры уже его не держат – неудивительно, после такой-то нагрузки – поэтому и походка у него выходит странная. Но кто виноват, если именно она действует на Рё как красная тряпка на быка?
- Я не думал, что тебя так легко можно смутить, - раздался голос Окуры прямо у его уха. За всеми этими размышлениями Рё не услышал, как он подошел сзади. Он почувствовал его губы рядом со своим ухом, теплый щекочущий воздух и подумал о том, что уж во второй раз он не может выставить себя дураком.
Поэтому он повернул голову так, что они почти соприкоснулись губами.
- Я не смутился. А ты повелся, - сказал он, и поцеловал Окуру. Тот обхватил его за шею, и прижал к себе. Они целовались медленно и чувственно, почти останавливаясь иногда, осторожно, словно пробуя что-то новое, почти задыхались от удовольствия, и вдыхали жизнь друг в друга снова и снова.
Когда они оторвались друг от друга – Рё показалось, что у него затекла шея, и он определенно потребует за это моральной компенсации – Окура смотрел на него, прищурившись, и улыбался. Свет от люминесцентных ламп резал глаза, и хотелось на свежий воздух. Но ласковая рука пробралась в волосы Рё, и он прикрыл глаза в ожидании второго поцелуя. Однако дождался совсем другого. Нежный голос снова прошептал ему в ухо:
- Скажи мне, дорогой Рё-чан, почему ты думаешь, что я всегда буду верить в твои тупые отговорки, если ты меня поцелуешь?

@темы: драббл, РёКура, PG-13